Все легенды и мифы

персонификация, присущее мифопоэтическому сознанию свойство перенесения на неодушевленные вещи и явления черт живых существ: человеческих (антропоморфизм, антропопатизм) или животных (зооморфизм), а также наделение животных качествами человека.

В поэтическом языке О. как средство повышения выразительности используется при описании явлений неодушевленного мира: "Прощай, свободная стихия!" (А. С. Пушкин); "Терек воет, дик и злобен, меж утесистых громад, буре плач его подобен, слезы брызгами летят" (М. Ю. Лермонтов); "О чем ты воешь, ветр ночной, о чем так сетуешь безумно?" (Ф. И. Тютчев), человеческих действий, чувств и отношений: "Как пахарь, битва отдыхает..." (А. С. Пушкин) и т. п. Однако если поэтические О. являются лишь метафорами, образными сравнениями, выступая как литературный прием, то в мифологических и религиозных представлениях О. - некие воображаемые реальности, служащие для своеобразного объяснения явлений природы или человеческой жизни. Здесь это не частный вид метафоры, а особый, и притом наиболее богатый содержанием вид символа. В таких символических О. обозначаемое, т. е. та реальность, которая, собственно, скрывается за символами, мыслится как живое и личностное начало, а обозначающее, т. е. эмпирические, данные людям в восприятии проявления этого личностного начала, условно изображается по аналогии с человеческими действиями, чувствами, мыслями и т. п., т. е. уподобляется им посредством метафористических и стилистических 0. Например, Уран и Гея - личностно понимаемые стихии, отношения между которыми уподобляются человеческому бракосочетанию. Весь рассказ об их соитии и потомстве не буквален, а символичен (и благодаря этому имеет познавательный смысл). Буквально лишь "О. первого порядка" - древнее верование в их личностные свойства. Наличие О. служит определяющим признаком любого мифологического повествования.

Вопросы о соотношении поэтических и религиозно-мифологических 0., равно как и проблемы их происхождения и функций, по-разному трактуются представителями различных научных направлений. Старая "мифологическая школа" (Я. Гримм, М. Мюллер, А. Н. Афанасьев и др.), не различая виды О., пыталась свести любой фольклорный персонаж к древним мифологическим представлениям, рассматривая его как деградировавший миф, как О. солнца, луны, грозы и пр. Позже стали разграничивать разновидности О. и даже противопоставлять их одно другому. Ю. П. Францев противопоставлял поэтическое (сказочное) О. природы образам религиозно-мифологической фантазии. Все более широкое распространение получают взгляды на О. как на один из способов символического кодирования реальности, позволявший человеку объяснять себя самого и окружающий мир, персонифицируя себя в природе. Наивное очеловечивание природной среды вело через первобытные верования (фетишизм, анимизм, тотемизм, мана-оренда) к такому "метафорическому" сопоставлению природных и культурных объектов, которое выразилось в сложных тотемических классификациях и (шире) в мифологическом символизме, представлении космоса в зооантропоморфных терминах, отождествлении микро- и макрокосма (см. статьи Модель мира, Первочеловек, Животные в мифологии). Согласно этим представлениям, космологическая картина мира описывалась древними с помощью синонимических рядов, понятий, относящихся к различным срезам бытия, так что одни и те же элементы космоса (небо, земля, огонь, вода, ветер и т. д.) могли быть олицетворенными участниками космогонической драмы (ср. Уран, Гея, Агни, Ваю, Варуна и т. д.), а могли выступать и как деперсонифицированные и даже абстрактные классификаторы. Отсюда часто встречающийся в мифах обратный О. процесс "овеществления" живого. Характерным примером здесь может служить сюжет происхождения частей мира и вещей из тела первочеловека (Пуруша, Имир и т. п., см. Космогонические мифы). Первоначальным источником О. был "синкретизм древнейшей поэзии" (выражение А. Н. Веселовского), который вмещал в себя и архаические обряды, и простейшие мифы, и элементарные верования, и начальные формы поэтического творчества, так что различение религиозно-мифологических и поэтических О. стало актуальным лишь с появлением литературы (см. Литература и мифы). О. органически входили в самый сюжет сказки и мифа, поскольку на всем мироощущении первобытного человека лежала печать его близости к природе, невыделенное из окружающей среды - природной и социальной.

Склонность человеческого сознания к О. окружающей действительности, несомненно, была психологической предпосылкой к возникновению религиозных верований. При этом собственно религиозный элемент может быть слабо выражен или даже совсем отсутствовать в том или ином О.: критерием чаще всего служит здесь наличие или отсутствие культа - поклонения данному мифологическому образу. Например, в мифологических представлениях некоторых австралийских и африканских племен определенное место занимает О. неба, но это в большинстве случаев бледный

и тусклый образ, ему не приписывают вмешательство в жизнь людей, а потому ему и не поклоняются. Напротив, другие природные явления, особенно бурные, угрожающие жизни человека: гроза, наводнение, разрушительный циклон и пр. - олицетворяются в образах, служащих предметом религиозного поклонения. Отсюда образы грозных богов природы в разных религиях.

Различаются и степени О.: в одних случаях можно лишь догадываться о наличии олицетворенного образа того или иного явления природы. Таковы "хозяева" тайги, горы, моря, промысловых животных в верованиях народов Сибири. Здесь трудно бывает установить, поклоняются ли, например, антропоморфному образу "хозяина" моря или самому морю? Такого рода "непроявленность", символичность характерна для наиболее чистых форм мифопоэтического сознания. В других случаях, например в античной греческой мифологии, налицо яркие и пластичные, чисто человеческие образы богов. Это бытовое человекоподобие олимпийского пантеона, его детальная антропоморфизация и ослабление символического начала свидетельствуют об упадке мифологического мышления, его перерождении в систему философских аллегорий и условно-поэтических приемов.

Типовым примером мифопоэтического восприятия окружающего мира могут служить О., связанные с земледельческим хозяйством разных народов: зреющее или созревшее на полях зерно олицетворялось то в человеческом, то в животном образе (эти поверья детально исследовали немецкий этнограф В. Манхардт и Дж. Фрейзер). Индейцы Северной Америки называли кукурузу - их главную пищу - "маисовой матерью", "старой женщиной" и т. п., и устраивали в честь нее праздники с жертвоприношениями. Народы ЮгоВосточной Азии, питавшиеся главным образом рисом, верили в "рисовую мать" или в "духа риса". У европейских крестьян, особенно в Центральной и Северной Европе, были поверья о "хлебной матушке", "ржаной девушке", "старике" и пр., живущих в хлебном поле. Но еще чаще хлебное поле олицетворялось в животных образах, притом самых разнообразных (волк, собака, заяц, лисица, петух, гусь, кот, бык, козел, свинья, лошадь и др.). Эти О. выражались в особых поговорках, прибаутках, детских стращалках: "Вот хлебный кот придет и заберет тебя", "Ржаной волк придет, съест тебя", "Там, в хлебном поле, сидит большая собака", "Козел сидит в снопе" и т. п. Если ветер колышет ниву, говорят: "Волк бежит по полю" и пр. Верили, что животное - дух поля, дух хлеба, когда хлеб жнут, отступает постепенно в несжатую часть поля и под конец остается в последнем снопе. Когда последний жнец его срезал, говорили: "Он поймал волка", "Он убил зайца", "Берегись волка" и т. п. Последний сноп мог выступать и в антропоморфном оформлении ("дед", "баба", "именинник"). Он был предметом различных магических обрядов, его хранили до будущего посева.

Но есть очень много мифологических образов, которые не могут быть сведены к простейшим и непосредственным О. одного какого-то явления действительности: в них сплелись и слились черты разнообразного происхождения, и трудно выделить в них первичные О. Таковы, например, Зевс, Аполлон, Афина, Гера, Артемида, Гермес, Посейдон. Почти невозможно составить представление и о том, в какой исторической последовательности сменяли одно другое О. разных явлений природы и общественной жизни. Поэтому приходится ограничиться лишь примерным, далеко не полным перечнем вещей, явлений, понятий, которые подвергались О. Олицетворялись небесные явления:

солнце, луна (эти два светила олицетворялись как два взаимосвязанных человеческих существа, непременно разного пола: если солнце мужчина, то луна женщина, и наоборот); созвездия и отдельные звезды, Млечный путь, полярное сияние; небо и земля (опять-таки как существа разного пола, чаще небо - мужского, земля - женского); атмосферные явления - ветер, тучи, гроза, дождь, радуга и пр.; элементы ландшафта - гора, река, озеро, лес (дерево), пустыня, степь, море и пр.; вся видимая природа (образ богатворца, демиурга, мироу строителя); предметы человеческой культуры и социального порядка (образ культурного героя); человеческое хозяйство, промыслы (духи - покровители охоты и других промыслов), земледельческое хозяйство (духи - покровители земледелия, демоны плодородия, зооморфные и антропоморфные О. урожая), скотоводство (святые - покровители скота); огонь, вода; семейный и домашний быт (покровители семьи, пенаты, лары, домовой и др.); брачно-семейные и кровно-родственные отношения (боги - покровители семьи и брака, любви, деторождения); болезни (лихорадки, трясцы, оспа и др.); смерть (божество смерти, дух умершего, хозяин загробного мира); благополучие и неудачи (доля - недоля, мойры, норны, злыдни); войны (божества войны и победы); социальный мир и порядок (боги - учредители и покровители порядка, правосудия, справедливости, хранители обычаев и пр.). Особняком стоит чрезвычайно интересная категория мифологических О., особенно тесно слитая с обрядностью: О. праздников и обрядов. Таковы Коляда, Карнавал, Куарезима (великий пост, от лат. quadragesimus, "сороковой"), Пэр-Ноэль ("отецрождество"), фея Бефана, Карачун, дед-мороз, русалка.

Лит.: Афанасьев А. Н., Поэтические воззрения славян на природу, т. 1-3, М., 1865-69; Тэйлор Э., Первобытная культура, пер. с англ., М., 1939; Бунд т В., Миф и религия, СПБ, [1913); Фрэзер Дж., Золотая ветвь, М., 1980; Лосев А. Ф., Античная мифология в ее историческом развитии. М., 1957; Неклюдов С. Ю., Особенности изобразительной системы в долитературном повествовательном искусстве, в сб.: Ранние формы искусства, М., 1972; Штернберг Л. Я., Первобытная религия в свете этнографии, Л., 1936; Попов А. А., Пережитки древних дорелигиозных представлений долганов на природу, "Советская Этнография", 1958, № 2; Францев Ю. П., У истоков религии и свободомыслия, М.-Д., 1959; Роднянская И. Б., Олицетворение, в кн.: Краткая литературная энциклопедия, т. 5, М., 1968; Mannhardt W., Die Korndamonen, В., 1868; его же, Wald- und Feldkulte, 2 Aufl., Bd 1-2, В., 1904-1905; Usener Н., Gotternamen, 3 Aufl., Fr./M., 1948.