|
"Так отдыхал многостойкий в беде Одиссей богоравный, Сном и усталостью тяжкой смиренный. Паллада Афина Путь свой направила в землю и в город мужей феакийских. Жили в прежнее время они в Гиперее пространной Невдалеке от циклопов, свирепых мужей и надменных, Силою их превышавших и грабивших их беспрестанно. Поднял феаков тогда и увел Навсифой боговидный В Схерию, вдаль от людей, в труде свою жизнь проводящих. Там он город стенами обвел, построил жилища, Храмы воздвигнул богам и поля поделил между граждан. Керой, однако, смиренный, уж в царство Аида сошел он, И Алкиной там царил, от богов свою мудрость имевший. В дом-то к нему и пошла совоокая дева Афина, В мыслях имея своих возвращенье домой Одиссея. В спальню прекрасной постройки она поднялася, в которой Дева спала, на бессмертных похожая ростом и видом, Милая дочь Алкиноя, феаков царя, Навсикая. Там же двое прислужниц, красу от Харит получивших, Спали с обеих сторон у запертой двери блестящей. К ложу ее пронеслась, как дыхание ветра, Афина, Стала в ее головах и с такой обратилась к ней речью, Дочери образ приняв мореходца Диманта, с которой Сверстницей дева была и которую очень любила. Образ принявши ее, сказала Паллада Афина: "Вот беззаботной какой родила тебя мать, Навсикая ! Без попеченья лежит одежда блестящая в доме, Брак же твой близок, когда и самой тебе надо одетой Быть хорошо и одеть, кто с тобою на свадьбу поедет. Добрая слава опрятно одетых людей провожает, С радостью смотрят на них и отец и почтенная матерь. Ну-ка, давай, поедем стирать с наступлением утра. Вместе с тобой я пойду помогать тебе, чтоб поскорее Дело окончить. Недолго уж в девах тебе оставаться. Взять тебя замуж хотят наиболее знатные люди В крае феаков, где ты и сама ведь из знатного рода. С ранней зарей попроси отца многославного тотчас Мулов с повозкой велеть снарядить, чтоб сложить на повозку Все пояса, покрывала блестящие, женские платья. Лучше тебе и самой поехать на ней, чем ногами Пешей идти: водоемы от города очень далеко". Так сказав, на Олимп отошла совоокая дева, Где, говорят, нерушима - вовеки - обитель бессмертных. Ветры ее никогда не колеблют, не мочат водою Струи дождя, не бывает там снега. Широкое небо Вечно безоблачно, вечно сиянием светится ясным. Там для блаженных богов в наслажденьях все дни протекают. Дав указанья царевне, туда удалилась Афина. Эос вскоре пришла пышнотронная и Навсикаю Вмиг пробудила от сна. Изумилась она сновиденью, По дому быстро пошла, чтоб родителям сон рассказать свой. Мать и отца - обоих внутри она дома застала. Мать пред огнем очага сидела средь женщин служанок, Пряжу прядя из морского пурпура. Там и отец ей Встретился. Шел он как раз на совет благородных старейшин; Был он на этот совет феаками славными позван. Близко пред милым родителем став, Навсикая сказала: "Милый отец мой, вели-ка высокую дать мне повозку Прочноколесную. На реку в ней я хотела б поехать Выстирать нашу одежду - лежит у меня она грязной. Ведь и тебе самому в собраньях мужей знаменитых На совещаньях сидеть подобает в чистой одежде. Кроме того, пятерых сыновей ты имеешь в чертогах - Двух женатых и трех холостых, цветущих годами. Эти желают всегда ходить в свежевымытых платьях На хороводы. А думать приходится мне ведь об этом". Так говорила она. Но про брак ожидаемый стыдно Было сказать ей отцу. Догадался он сам и ответил: "Не откажу я тебе ни в мулах, дитя, ни в другом чем. В путь отправляйся. Рабы же заложат повозку большую, Прочноколесную; будет и кузов на ней для поклажи". Так сказавши, рабам приказал он, и те ему вняли. Вышедши из дому вон, снарядили повозку для мулов Прочноколесную, мулов в нее запрягли крепконогих, Из кладовой Навсикая с одеждой блестящею вышла И уложила ее в скобленую гладко повозку. Мать ей обильно в плетеной корзине еды уложила Всякой, прибавила разных запасов, вина налила ей В козий мех. На повозку с бельем поднялась Навсикая, С маслом душистым сосуд золотой дала ей Арета, Чтобы сама она маслом натерлась и жены-служанки. В руки блестящие вожжи и бич взяла Навсикая. Мулов бичом погнала. Затопав, они побежали. С топотом дробным бежали, одежду везя и царевну, Вслед за повозкой прекрасной прислужницы шли остальные. Вскоре достигли они прекрасноструящейся речки. Были всегда там водой водоемы полны. Из-под низу Била обильно вода, всевозможную грязь отмывая. Выпрягли мулов они из повозки, доехав до места, Мулов пустили на берег реки, водовертью богатой, Сочной, медвяной травою питаться, а сами с повозки Сняли руками белье и бросили в черную воду. В яме топтали его, соревнуясь друг с другом в проворстве. Вымыв белье и очистив его хорошо от всей грязи, Ряд за рядом его разостлали по берегу моря, Где всего более галька морскою волной обмывалась. После того, искупавшись и густо намазавшись маслом, Сели обедать они у самого берега речки, Все же белье, что стирали, на солнце оставили сохнуть. Пищей когда насладились, - царевна сама и служанки, - В мяч они стали играть, поскидавши с себя покрывала. С песней в игру повела белорукая их Навсикая. Как стрелоносная, ловлей в горах веселясь, Артемида Мчится по длинным хребтам Ериманфа-горы иль Тайгета, Радуясь сердцем на вепрей лесных и на быстрых оленей; Там же и нимфы полей, прекрасные дочери Зевса, Следом за нею несутся. И сердцем Лето веселится: Выше всех ее дочь головой и лицом всех прекрасней, - Сразу узнать ее можно, хотя и другие прекрасны. Так меж своих выделялась подруг незамужняя дева. Ехать обратно домой собиралась уже Навсикая, Вымыв прекрасные платья и мулов в повозку запрягши. Новая мысль тут пришла совоокой Афине богине: Чтоб Одиссей, пробудившись, увидел прекрасную деву И чтобы девушка та провела его в город феаков. Бросила мяч в это время одной из прислужниц царевна, Но промахнулась в нее, а попала в глубокую воду. Вскрикнули громко они. Одиссей богоравный проснулся, И поднялся, и раздумывать начал рассудком и духом: "Горе! В какую страну, к каким это людям попал я? К диким ли, духом надменным и знать не желающим правды Или же к гостеприимным и с богобоязненным сердцем ? Кажется, девичий громкий вблизи мне послышался голос. Что это, нимфы ль играют, владелицы гор крутоглавых, Влажных, душистых лугов и истоков речных потаенных? Или достиг наконец я жилища людей говорящих? Дай-ка, однакоже, сам я пойду, - посмотрю и узнаю". Так сказав, из кустов поднялся Одиссей богоравный. В частом кустарнике выломал он мускулистой рукою Свежую ветку и ею срамные закрыл себе части. Как в своей силе уверенный лев, горами вскормленный, В ветер и дождь на добычу выходит, сверкая глазами, В стадо быков иль овец он бросается в поле, хватает Диких оленей в лесу. Его принуждает желудок Даже врываться в загон, чтоб овцу за оградой похитить. Вышел так Одиссей из кустарника. Голым решился Девушкам он густокосым явиться: нужда заставляла. Был он ужасен, покрытый морскою засохшею тиной. Бросились все врассыпную, спасаясь на мысы над морем. Только осталась одна Алкиноева дочь: ей вложила В сердце смелость Афина и вынула трепет из членов. Остановилась она перед ним: Одиссей колебался: Пасть ли с мольбой перед девой прекрасной, обняв ей колени, Или же издали с мягкою речью, с мольбой обратиться К деве, чтоб город ему указала и платье дала бы? Вот что, в уме поразмыслив, за самое лучшее счел он: Не подходя, умолять ее мягкими только словами, Чтоб не обидеть девичьего сердца, обняв ей колени. Тотчас к ней обратился он с мягким, рассчитанным словом: "Смертная ль ты иль богиня, - колени твои обнимаю! Если одно из божеств ты, владеющих небом широким, Я бы сказал: с Артемидой, великою дочерью Зевса, Больше всего ты сходна и ликом, и видом, и ростом. Если же смертная ты и здесь на земле обитаешь, - Трижды блажен твой отец, и мать твоя трижды блаженна, Трижды блаженны и братья ! Каким согревающим счастьем Из-за тебя их сердца непрерывно должны исполняться, Глядя, как отпрыск цветущий такой идет в хороводы. Тот, однако, средь всех остальных несравненно блаженней, Кто тебя в дом свой введет, других превзошедши дарами. Смертных, подобных тебе, не видал до сих пор никогда я Ни средь мужчин никого, ни средь жен, - изумляюсь я, глядя! Близ алтаря Аполлона на Делосе в давнее время Видел такую же я молодую и стройную пальму. Я ведь и там побывал с толпою товарищей верных, Ехав дорогой, в которой так много ждало меня бедствий! Вот и тогда, увидавши ее, я стоял в изумленьи Долго: такого ствола на земле не всходило ни разу! Так и тебе я, жена, изумляюсь. Но страшно боюсь я Тронуть колени твои. Тяжелой бедой я постигнут. Только вчера удалось убежать мне от темного моря. Двадцать до этого дней от Огигии острова гнали Бури и волны меня. Заброшен теперь и сюда я Богом, чтоб новым напастям подвергнуться. Верно, не скоро Будет конец им. Немало еще их доставят мне боги. Жалость яви, госпожа! Претерпевши несчетные беды, К первой к тебе я прибег. Из других ни один мне неведом Смертный, кто в городе этом; кто в этой стране обитает. К городу путь укажи мне и дай мне на тело накинуть Лоскут, в какой ты белье завернула, сюда отправляясь. Пусть тебе боги дадут, чего и сама ты желаешь, - Мужа и собственный дом, чтобы в полном и дружном согласьи Жили вы с мужем: ведь нет ничего ни прекрасней, ни лучше, Если муж и жена в любви и в полнейшем согласьи Дом свой ведут - в утешенье друзьям, а врагам в огорченье; Больше всего ж они сами от этого чувствуют счастье". Так Одиссею в ответ белорукая дева сказала: "Странник! На мужа худого иль глупого ты не походишь. Счастье Зевес меж людей благородного ль, низкого ль рода Распределяет, кому пожелает, по собственной воле. То, что послал и тебе он, ты вытерпеть должен отважно. Нынче же, раз к нам сюда ты приходишь, в наш город и в край наш, Ты ни в одежде нужды не увидишь, ни в чем-либо прочем, Что несчастливцам мы встречным даем, о защите молящим. Город тебе покажу. Назову и людей, в нем живущих. Городом этим и этой землею владеют феаки. Дочерью я прихожусь Алкиною, высокому духом; Держится им у феаков могущество их и величье". Так сказав, приказала подругам своим густокосым: "Стойте, подруги! Куда разбежались вы, мужа увидев? Можно ли было подумать, что враг между нами явился? Нет средь живых человека такого - и нет и не будет, Кто бы в стране феакийских мужей дерзнул появиться С целью враждебною: слишком нас любят бессмертные боги. Здесь мы живем, ото всех в стороне, у последних пределов Шумного моря, и редко нас кто из людей посещает. Здесь же стоит перед нами скиталец какой-то несчастный. Нужно его приютить: от Зевса приходит к нам каждый Странник и нищий. Хотя и немного дадим, но с любовью. Дайте ж, подруги мои, поесть и попить чужеземцу И искупайте его на реке, где потише от ветра". Остановились подруги, одна ободряя другую; В месте затишном его посадили, как им приказала Дочь Алкиноя, могучего сердцем, сама Навсикая. Плащ и хитон перед ним положили, чтоб мог он одеться, Нежное масло в сосуде ему золотом передали И предложили в прекрасноструистой реке искупаться. Так обратился тогда Одиссей богоравный к служанкам: "Станьте, прислужницы, так вот, подальше, чтоб сам себе мог я Плечи от грязи отмыть и тело намазать блестящим Маслом; давно уж оно моего не касалося тела. А перед вами я мыться не стану. Мне было бы стыдно Голым стоять, очутившись средь девушек в косах прекрасных". Так говорил он. Они, удалившись, сказали царевне. Черпая воду из речки, отмыл Одиссей богоравный С тела всю грязь, у него покрывавшую плечи и спину. И с головы своей счистил насевшую пену морскую. После того как он вымылся весь и намазался маслом, Также и платье надел, что дала незамужняя дева, Сделала дочь Эгиоха Зевеса, Паллада Афина, Выше его и полнее на вид, с головы же спустила Кудри густые, цветам гиацинта подобные видом. Как серебро позолотой блестящею кроет искусный Мастер, который обучен Гефестом и девой Афиной Всякому роду искусств и прелестные делает вещи, - Прелестью так и Афина всего Одиссея покрыла. В сторону он отошел и сел на песок перед морем, Весь красотою светясь. В изумлении дева глядела И к густокосым служанкам с такой обратилася речью: "Вот что, подруги мои белорукие, я сообщу вам: Не против воли богов, Олимпом владеющих светлым, Муж этот здесь очутился, средь богоподобных феаков. Мне показался сперва незначительным он человеком, Вижу теперь, что похож на богов он, владеющих небом. Если б такого, как он, получить мне супруга, который Здесь бы у нас обитал и охотно у нас бы остался! Дайте, однако, подруги, поесть и попить чужеземцу". Так сказала. Охотно приказу они подчинились, Пред Одиссеем еду и питье поставили тотчас. Жадно взялся за питье и еду Одиссей многостойкий: Очень давно ничего уж не ел, ничего и не пил он. Новая мысль между тем белорукой пришла Навсикае. Выгладив, что постирала, в повозку белье уложила, Крепкокопытных впрягла в нее мулов, сама в нее стала И, ободрить Одиссея стараясь, к нему обратилась: "Встань, чужеземец, и в город иди! Тебя провожу я К дому отца Алкиноя разумного. Там ты увидишь, Думаю я, наилучших, знатнейших людей из феаков. Вот как теперь поступи - мне не кажешься ты неразумным: Время, пока проезжать чрез поля и чрез нивы мы будем, - Все это время за мулами вслед со служанками вместе Быстро иди. А дорогу сама я указывать буду. В город когда мы придем... Высокой стеной обнесен он С той и другой стороны - превосходная гавань, но сужен К городу вход кораблями двухвостыми: справа и слева Берег ими уставлен, и каждый из них под навесом. Вкруг Посейдонова храма прекрасного там у них площадь. Вкопаны в землю на ней для сиденья огромные камни. Запасены там для черных судов всевозможные снасти - И паруса, и канаты, и гладко скобленные весла. Ибо феакам нужны не колчаны, не крепкие луки, Надобны им корабли равнобокие, весла и мачты; Радуясь им, испытуют они гладь моря седого. Толков враждебных хочу избежать я, чтоб в спину насмешки Мне не пустил кто-нибудь. Наглецов у нас много в народе. Кто-нибудь скажет из худших, меня повстречавши с тобою: - Что там за странник, большой и красивый, идет с Навсикаей? Где его дева нашла? Не будет ли ей он супругом? Кто он? Морскою ли бурею к нам занесенный из дальних Стран человек? Ведь вблизи от себя мы не знаем народов. Или же бог к ней какой по молитвам ее неотступным С неба спустился и будет теперь обладать ею вечно? Лучше б, уехав отсюда, она себе мужа сыскала В странах других. Оскорбляет жестоко она здесь феаков Многих и знатных, желавших ее получить себе в жены! - Так они скажут. Большим для меня это будет позором. В негодованье и я бы пришла, поступи так другая, - Если б, имея и мать и отца, без согласья их стала, В брак не вступивши открытый, иметь обращенье с мужчиной. Быстро слово мое, чужеземец, исполни, чтоб скоро Мог тебе дать мой отец возможность домой воротиться. Встретишь ты близко к дороге священную рощу Афины Из тополей. В ней источник струится, вокруг же лужайка. Там у отца моего участок и сад плодоносный, Пышный: от города он на крик отстоит человека. В роще этой останься и жди там все время, покуда В город прибыть мы успеем и в дом воротиться отцовский. Только дождись, чтоб достигли мы дома царя Алкиноя, В город феаков отправься тогда и расспрашивай встречных, Как тебе к дому пройти Алкиноя, высокого сердцем. Это нетрудно узнать, проводить без труда тебя сможет Малый самый ребенок. Нигде у других ты феаков Дома такого не встретишь, как дом Алкиноя героя. После того как тебя там строенья и двор в себя примут, Быстро пройди через залу мужскую и прямо направься К матери нашей. Она пред огнем очага восседает, Тонкие нити прядущая цвета морского пурпура, Подле высокой колонны. Рабыни ж работают сзади. Кресло отца моего пододвинуто к той же колонне, В нем он сидит и вино, как бог бессмертный, вкушает. Мимо него ты пройдешь и обнимешь руками колени Матери нашей, чтоб радостный день возвращенья увидеть Скоро наставшим, хоть очень далек ты от родины милой. Если, скиталец, к тебе моя мать отнесется с вниманьем, Можешь надеяться близких увидеть и снова вернуться В дом благозданный к себе и в милую землю родную". Так сказавши, блестящим бичом она мулов хлестнула. Быстро они за собою теченья оставили речки. Мулы равно хорошо и бежали и тихо шагали. Дева правила ими, с умом их бичом подгоняя, Чтобы за ними пешком поспевали подруги и странник. Солнце меж тем уж зашло. Достигли они знаменитой Рощи священной Афины. Там сел Одиссей богоравный, - Сел и дочери Зевса великого начал молиться: "Дочь Эгиоха Зевеса, послушай меня, Атритона! Нынче хотя бы внемли, когда не вняла мне в то время, Как сокрушал меня в море преславный Земли Колебатель! Дай мне к феакам угодным прийти, возбуждающим жалость!" Так говорил он молясь. И его услыхала Афина, Но самолично пред ним не явилась; она опасалась Брата отцова: упорно он гневом пылал к Одиссею, Богоподобному мужу, пока не достиг он отчизны."
Цитируется по изданию: Одиссея Автор: Гомер
|