%D0%A1%D0%B5%D0%B2%D0%B5%D1%80%D0%BE%D0%B0%D0%BC%D0%B5%D1%80%D0%B8%D0%BA%D0%B0%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F%20%D0%BC%D0%B8%D1%84%D0%B8%D0%BB%D0%BE%D0%B3%D0%B8%D1%8F

"Однажды, идя безо всякой цели, он услышал чей-то голос. Он внимательно прислушался, и ему удалось разобрать такие слова:

-Кто пожует меня, будет испражняться! Тот будет испражнятся!

Вот что он услышал.

- Ну и ну, почему он так говорит? - сказал Трикстер.

Он пошел в том направлении, откуда доносился голос, и снова, совсем рядом, услышал, как кто-то сказал:

- Тот, кто пожует меня, будет испражняться, тот будет испражняться! - Вот что было сказано.

- Почему он так говорит? - удивился Трикстер.

Затем он пошел в другую сторону. Так он шел. Тут, откуда-то сбоку он услышал, как кто-то сказал:

- Кто пожует меня, будет испражняться! Тот будет испражнятся!

- Интересно, кто это так говорит? Я точно знаю, что если даже пожую это, то не буду испражняться.

Он все время смотрел по сторонам в поисках того, кто говорил и наконец, к своему большому изумлению, заметил луковицу на кусте. Она-то и говорила. Тогда он схватил ее, положил себе в рот, разжевал и проглотил. Только всего он и сделал и снова отправился в путь.

- Куда же подевалась луковица, которая так много болтала? И почему, интересно, я должен испражняться? Я сделаю это только тогда, когда сам захочу, никак не раньше. Как может какая-то луковица заставить меня испражняться? - Так говорил Трикстер.

Не успел он, однако, закончить фразу, как начал пускать ветры.

- Вот, оказывается, что это значит. Но луковица сказала, что я буду испражняться, я же просто выпустил газы. Все равно я великий человек, даже если слегка и пускаю газы. - Так он говорил.

Когда он говорил, он снова пустил ветры. На этот раз это было довольно сильно.

- Так-так, ну и дурак же я. Вот почему прозвали меня Глупцом, Трикстером.

Тут он снова и снова начал пускать ветры.

- Теперь я вижу, почему луковица так говорила.

Он снова пустил ветры. Вышло очень громко, и у него заболела прямая кишка.

- Да, это действительно великая вещь! Затем он снова пустил ветры, и уже так сильно, что его бросило вперед.

- Ну и что! Может статься, меня и еще раз так же подбросит, однако ничто не заставит меня испражняться, - воскликнул он вызывающе.

В следующий раз, когда он пустил ветры, заднюю часть его тела силой взрыва подбросило вверх, и он упал на колени.

- Давай еще! Давай еще!

Тут он опять пустил ветры. Теперь их сила подбросила его высоко в воздух, и он приземлился на живот. В следующий раз, пуская ветры, он вынужден был уцепиться за бревно - так сильно его подбросило. Но все равно он поднялся в воздух и через некоторое время вместе с бревном упал на землю. Он так сильно ушибся, что еле остался жив. В следующий раз, когда он пустил ветры, он успел ухватиться за ствол росшего рядом дерева. Это был тополь. Он держался за него изо всех сил, и все же его ноги болтались в воздухе. Он вцепился в ствол с новой силой, но при следующем толчке дерево с корнями вырвало из земли. Чтобы защитить себя, он нашел огромный дуб и обхватил его ствол обеими руками. Но когда он пустил ветры, его кинуло вверх так, что он ударился пальцами ног о ствол. Но все же он удержался.

После этого он побежал туда, где жили люди. Добравшись до них, он закричал:

- Эй! Скорее сворачивайте жилище! Сюда приближается множество врагов, и вас наверняка убьют! Скорее, уходим отсюда!

Он так перепугал жителей своими воплями, что они быстро свернули свой вигвам и погрузили его на Трикстера, а сами уселись сверху. Они также погрузили на Трикстера всех своих маленьких собак. Тем временем он опять начал пускать ветры, и от их силы все, что было на нем, разлетелось в разные стороны. Оказавшись в разных местах, люди кричали и звали друг друга, а разбросанные в беспорядке собаки выли. Трикстер стоял и хохотал над ними до колик в животе.

Он снова отправился в путь. Казалось, все неприятности были позади.

- Эта луковица много чего наболтала, - сказал он сам себе, - и все же я так и не испражнился.

Но не успел он произнести эти слова, как его одолело желание слегка испражниться.

- Так вот что она имела в виду. Однако она здорово преувеличивала.

С этими словами он испражнился еще раз.

- Ну и хвасталась же она! Все, что она наговорила, было сплошное хвастовство.

После этих слов его пробрало уже гораздо сильнее. Через некоторое время, когда он все еще сидел, его тело ощутило прикосновение испражнений. Тогда он взобрался на бревно и присел там, но даже так он чувствовал, что касается испражнений. Наконец он вскарабкался на бревно, прислонившееся к стволу ближайшего дерева. Но его тело и там касалось испражнений, поэтому он полез выше. Но и тогда он касался их, поэтому он взобрался еще выше. Он должен был лезть все выше и выше. А прекратить испражнятся он не мог. И вот он очутился на самой верхушке дерева. Места там было мало и сидеть было очень неудобно. Кроме того, испражнения подступали все ближе."