�������������������������������� ��������������

"Го-ноэно-ходи шел и видит: труп, о который чуть не споткнулся, разрезан пополам. Го-ноэно-ходи превратил половинки в двух юношей.

- Ты будешь Года-кип, - сказал он ("из головы"), - а ты - Года-чак! ("из ног").

Братья осмотрелись и пустились в путь. Направились по первой дороге - и попали в беду, еле живы остались. Пошли по второй - то же самое. Осталась третья дорога.

Братья резво шагали и добрались до мест, где жила людоедка. Каждый день она ставила капканы на одиноких путников.

- Смотри! - говорит Года-чак, - капкан! Залезем в него и посмотрим, что за дом у хозяйки - с нами-то ничего не случится!

Приплелась старуха, глядит - два человека раскачиваются в петле вниз головой. Ее взгляд остановился на бедрах юношей.

- Какие пенисы! - восхищалась она. Мужских органов подобных размеров людоедке еще видеть не доводилось. Старуха освободила пойманных из ловушки. К ее радости, оба оказались живы. Она повела братьев домой и, не тратя времени даром, устроилась на лежанке. "Интересно, кто подойдет первым?" - размышляла она.

Каждый из братьев желал доказать другому свое превосходство.

- Я не могу кончать два дня и две ночи! - заявил Года-кил.

- Я - не меньше! - ответил Года-чак. Но только лишь Года-кил попробовал, как вскочил, ревя от боли. Трудно сказать, на что рассчитывал Года-чак, который не мог не заметить, что пенис у брата откушен. Тем не менее он тоже лег - и закричал еще громче. Однако страшнее всех голосила старуха: два пениса, оставшиеся в ее зубастом лоне, жгли как огонь. Они были словно перцем намазаны, ни одной женщине такое выдержать не под силу.

Братья бросились из дома вон. Старуха освободилась от невкусной добычи и принялась готовить гостям угощение. Она догадалась, что братья вернутся и попытаются что-нибудь украсть. Положив на видное место отравленные апельсины, старуха спряталась. Ночью Года-кил и Года-чак проникли в дом, схватили апельсины и убежали. Как вонзили в них свои зубы, так и упали замертво."