%D0%93%D1%80%D0%B5%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F%20%D0%BC%D0%B8%D1%84%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B3%D0%B8%D1%8F

"В малом перистиле дворца царя Эрехфея женской челяди прибывало все больше и больше: одна другой передавала важное известие, что фракийские гости, продавшие царю груз строевого леса

с Пангейских гор, получили разрешение показать и, если найдутся покупательницы, продать ткани и вышивки своих жен и дочерей. Узнала об этом и молодая няня маленького царевича, землячка продавцов, которую поэтому во дворце звали просто Фраттой.

Сердце в ней тревожно забилось; она встала и, взяв ребенка за руку, направилась к перистилю.

— Куда ты? — угрюмо окликнула ее Евринома, другая няня, ходившая за младшей сестрой царевича, Креусой. Она была старше Фратты, но и помимо того, как гречанка, чувствовала себя неизмеримо выше ее.

Вышивки смотреть... А ты не пойдешь? Евринома только пожала плечами. — Тоже нашла кого удивить — меня, ученицу покойной царицы Праксифеи. Выше ее только сама Паллада была — слава ей, градодержице! Да и ты бы лучше не ходила — и то много путаешься с этими усачами в штанах.

Фратте в сущности было приятно, что Евринома с ней не пошла. Все не выпуская руки ребенка, она вошла в перистиль, где торговля была в полном разгаре. Споры, шуточки, смех; ключница Никострата старалась поддержать благочиние, но порядок был уже не тот, что при покойной царице.

— Сколько тебе за эту накидку? — торговалась молодая рабыня. — Пол-мины. — Бери тридцать драхм. — Разве если себя дашь в придачу. Грубая шутка на ломаном греческом языке вызвала всеобщий смех. Пользуясь случаем, другой торговец шепнул вошедшей Фратте по-фракийски:

— Сегодня, к часу отпряжки быков! Поняла, Ка-ракста?

Поняла. А ты, Адосф, не обманешь? Не бойся. Только без мальчика не приходи. Уж конечно, его не оставлю. Ну, смотри же. — А теперь, красавицы, громко продолжал он по-гречески, — я покажу вам такой товар, какого вы еще не видали. Душу заложите, а увезти домой не дадите.

Много серебряных совушек перешло в тот вечер в мошны фракийцев; перешли бы, пожалуй, и все, если бы прощальные лучи с Эгалея не возвестили торгующимся о необходимости прервать разговор.

— Завтра придете? — спросила одна wwvaau ненасытная. — Придем, красавицы, придем — отвечал усач. —

Только совушек побольше приготовьте.

И они принялись укладывать в короба непроданный товар. А там, в светлице, Евринома баюкала маленькую

Креусу. Та плакала. — Братца хочу! Где братец? — Не плачь, моя сиротка, братец придет. — И она продолжала напевать свою песенку:

Будешь царскою женой
И царицыной снохой.
Где ты ножкой ступишь — глядь,
Станут розы расцветать....

Но девочка все не хотела успокоиться, все плакала: - Братца хочу! Где братец?"