%D0%93%D0%B5%D1%80%D0%BE%D0%B8%20%D0%A8%D1%83%D0%BC%D0%B5%D1%80%D0%B0

"Скромный дом Антигении стоял на Другом краю храмовой террасы. Дивное это было место. Многовековые дубы гордо поднимали свои густолиственные главы над обильным зеленым терновником, давшим имя Рамнунту. Отсюда открывался вид на гордый акрополь, повисший над обрывом, точно орлиное гнездо, — на голубые волны пролива, на туманные очертания евбейских гор.

Но Ферамен не любовался этот раз этой давно знакомой, родной картиной; грустно, с поникшей головой постучался он в одностворчатую дверь жрицы. Открыла ему старушка, ровесница хозяйки; не говоря ни слова, она провела его в хорому. Видно, его ждали.

— Я пришел тебя спросить, матушка-жрица, — тихо начал он, — не можешь ли ты мне сказать, отчего богиня отказалась принять от меня новый венок?

— Могу, мой сын; но сначала имею передать тебе один подарок. Быть может, и он тебе кое-что скажет.

И она передала ему серебряную игрушку — маленькую лиру, обвитую прядью прекрасных, золотистых волос.

Сердце забилось у Ферамена. «От кого?» — чуть слышно спросил он.

— От моей покойной внучки, твоей ученицы — Иресионы с Каменной Нивы на Коридалле.

— Покойной, сказала ты? Когда умерла она? От чего?

— Все расскажу. Но выйдем на воздух, сядем на мураву, под теми терниями, которыми Немезида покрыла жизненный путь несчастных смертных... Послушай.

Моя дочь Метротима, обольщенная Поликастом, владельцем Каменной Нивы, недолго наслаждалась своим обманчивым счастьем. Он не простил ей того, что она родила ему дочь вместо ожидаемого сына; уже и до того он не щадил ее женских чувств, теперь же окончательно перенес в чужие дворы свою самбуку, свои песни и свою быстролетную любовь. Недолго и бедная, нежеланная для отца малютка наслаждалась материнской лаской: Метротима чем далее, тем более хилела, таяла... Не хотелось ей оставлять сиротой свою девочку, да не выдержало сердце; и похоронили ее у обрыва, среди гряд Каменной Нивы.

Вторую жену Поликаст подобрал себе под пару — и его желание исполнилось: быстро, одного за другим родила она ему двух сыновей. Тогда бедная Ире-сиона и подавно почувствовала себя отодвинутой в сторону. Она нянчила своих младших братьев и любила их; но те, подросши, легко заметили, что их сестра в пренебрежении у родителей, и сами стали ею пренебрегать. Их любимым занятием было хватать ее за ее роскошные, золотые косы и гнать ее, точно лошадку. Так проводила она свои молодые годы — на Каменной Ниве, среди каменных сердец.

Сколько труда стоило ей убедить своих родителей, чтобы они позволили ей участвовать в хороводах Деметры элевсинской! Далеко было; пришлось ей жить в доме одной элевсинской поселянки, с дочерью которой, Хрисидой, она скоро подружилась. Но Поликаст, сам обольстивший ее мать, боялся такой же участи и для дочери. Болезнь усилила его недоверчивость; и вот, когда для Иресионы под звуками твоей песни расцвел новый, негаданный рай — ее мачеха приехала за ней и увезла ее обратно в ее холодный родительский дом.

После такого света мрак показался вдвое чернее. Один раз — один только — его озарил яркий луч элевсинского солнца...

— Знаю, — глухо промолвил Ферамен. — А затем и он угас. Не сразу. Она с жадностью цеплялась за каждую надежду. Но все, что ей Хри-сида рассказывала о твоих успехах, доказывало ей, что она для тебя — ничто, что ты ее совсем, совсем забыл. А она — она душою была всегда с тобой, всегда молилась Деметре, чтобы тебе достался венок. Ее молитва была услышана. И когда она об этом узнала — она решила, что ты, вознесенный так высоко, уже никогда больше ее не заметишь. А это для нее значило, что ей уже нечего делать на этом свете. «Моя мать только раз полюбила», — сказала она — «и я только раз».

— Я вижу, мой сын, ты потрясен моим рассказом. Но собери все свои силы — то, что ты услышишь теперь, еще печальнее."