%D0%93%D0%B5%D1%80%D0%BE%D0%B8%20%D0%A8%D1%83%D0%BC%D0%B5%D1%80%D0%B0

"Атигения была права и в другом. Та победа Ферамена была последняя. Ища утешения в ревностной службе Деметре, он и в следующие Элевсинии выступил во главе хора с песнью в ее честь. Но этот раз он — впервые в своей жизни — испытал горечь поражения. Венок был присужден не ему, а Амфианакту.

Эвмолпиды были по-прежнему с ним ласковы, с прославленным певцом Деметры. Но чем более они старались ему показать, что он не упал в их глазах, тем более их усилия казались ему деланными; под благовидным предлогом он простился с ними, уклоняясь от торжественного пира. Хотел он проститься и с Амфианактом, чтобы уверить его в неизменности своей дружбы; но, подумав немного, и от этого отказался. Зачем омрачать тягостным разговором молодое счастье победителя? И много ли стоила теперь его, Ферамена, дружба — дружба расстроенной, разбитой лиры?

Уйти, уйти из этих мест — только поскорее, только незаметно!

Он спустился с акрополя и пошел по Священной дороге на восток. Вот Кефис элевсинский, вот роща Иппофоонта... да что! Каждый шаг резал ему сердце воспоминанием о том его торжестве в прошлые Элевсинии. А вот и скала Несмеяна... Мимо, мимо!

А теперь куда? Дорога в Рамнунт вела через Фрию; надо было расстаться со Священной... В Рамнунт? Что там делать? Выносить поздравления сограждан, не сомневающихся в его победе?

Дальше по Священной! Здесь шумит море, участливо вторя мертвой зыби в его душе. Вот светлые лагуны; вот подъем к перевалу Пифийского Аполлона, путь на Афины... Афины? Там Фесей и прочие афинские друзья; явиться к ним, к победоносной Палладе, с поникшей головой?

Дальше, вдоль моря! Дороги здесь нет, есть тропинка. Куда она ведет? — Не все ли равно? В незнакомые места — тем лучше. Ночлег везде можно найти. Странно все-таки: тропинка, а сколько народу по ней. Да, конечно; она ведет к саламинскому перевозу. Фесей завел отличный порядок; теперь тропинка, а будет дорога, высеченная в скалах. Только бы народу поменьше! Вот, налево, другая тропинка, нагорная; море с нее хорошо видно и слышно. Даже еще приятнее: морская свежесть приправлена живительным, смолистым запахом горной сосны.

Сосны, скалы и море — и одиночество. Наконец-то! Одиночество полное.

А тропинка поднимается все выше и выше; направо — обрыв. Море далеко осталось внизу, но все еще слышен шум его разбивающихся волн. Гладь точно застыла; и парусники, совсем маленькие, кажутся недвижимыми. А налево — сосны, да скалы. Нет, сосен больше не видно, одни только голые скалы. И подъема больше нет: плоскогорие над обрывом. Скалы... они какие-то странные: лежат белыми грядами, точно окаменевшие волны озера... или, скорее, нивы.

Перевал достигнут; можно и отдохнуть. Солнце уже не так припекает — тень скоро шестифутовой будет. Сесть разве на одну из этих каменных волн и забыться, глядя на море? Еще удобнее: скамья есть, полукруглая, высеченная в скале. Значит, и человеческое жилище не далеко. Да вот, кстати, и голоса доносятся — что-то поют. Можно даже слова разобрать: ветер оттуда:

С новиной, с новиной пришли мы,
Новину, новину несем.
Принимай же хозяин, гостью,
Принимай ее в отчий дом —
Иресиону,
Иресиону!

Ферамен замечтался. Радостное празднество дожинок — да, оно справляется именно теперь. Теперь хозяин этого двора отцепит старую иресиону, прикрепит новую, а старую сожжет на своем очаге, чтобы ее душа отнесла Деметре его благодарность. Милый, прекрасный, глубокомысленный обряд. Да, новая иресиона сменяет старую — как вот теперь Амфианакт сменил Ферамена. К чему жалобы? Это так естественно и хорошо. Улететь бы и ему к своей богине — безбольной, благодарной душой!

— Ах, боги, боги! Отчего мы с вашими созданиями сострадательнее обходимся, чем вы с нами? Старая иресиона сгорит легким, ярким, прекрасным пламенем — уважая в ней Деметру, мы не дозволим ей валяться в углу, презираемой и попираемой. А нас вы зачем осудили на это долгое, безотрадное увядание? Лучше бы и я сгорел легким пламенем, как Иресиона... Он вздрогнул. — Как Иресиона! Иресиона с Каменной Нивы!"