%D0%98%D1%80%D0%BB%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B5%20%D0%BB%D0%B5%D0%B3%D0%B5%D0%BD%D0%B4%D1%8B

"Нуаду одержал победу, но потерял в поединке со Сренгом руку, отчего в народе началась великая смута.

Сиды твердо блюли закон, который гласил, что королем может быть только прекрасный обликом муж. Поэтому Нуаду, потеряв руку, вместе с нею потерял право на королевство.

Вместо него сиды избрали Бреса, самого прекрасного мужа из племени сидов, и если кто-то желал похвалить красоту равнины или крепости, эля или огня, жены, или мужа, или коня, он говорил: “Прекрасен, как Брес”, или “Прекрасна, как Брес”.

Матерью его была жена из племени богини Дану, а имени его отца не знал никто, кроме нее.

Несмотря на красоту Бреса, его царствование было несчастливым для его народа из-за фоморов, которые жили за морем или, как говорят другие, на западе возле моря, и которые стали требовать от сидов дань, словно победили их в сражении.

В первый раз фоморы объявились в Ирландии задолго до сидов. Все уродливые и увечные, кто без руки, кто без ноги, они подчинялись великану и его матери. В Ирландию еще не являлось воинство непригляднее, чем воинство фоморов. С Фир Болг они жили в мире и, пока Фир Болг владели Ирландией, не посягали на нее. А к сидам возревновали.

Тяжелой данью они обложили племя богини Дану, требуя от них третью часть зерна, третью часть молока, третью часть детей, и разве что дым над крышами мог подниматься без счета. Королю Бресу не хватило мужества пойти против фоморов, и он уступил им.

Брес и сам обложил данью каждый дом в Ирландии, требуя молока то от черных коров, то от пятнистых, чтобы хватило его на сто воинов. Один раз, желая его обмануть, Нехт по совету друида Финдголла, сына Финдемаса, опалил всех своих коров огнем папоротника, а потом посыпал их пеплом льняного семени. В другой раз он соорудил триста деревянных коров и наполнил им деревянное вымя черной болотной жижей. Явился Брес, пожелавший видеть, как доят его коров, и с ним был Киан, отец Луга. Когда коров подоили, Брес отпил, приняв жижу за молоко, и после этого долго не мог оправиться.

И еще Брес был скуп. Сколько бы ни ворчали вожди, их ножи не шли в дело в его доме. Сколько бы ни приходили они к нему, в нос им не бил запах эля. Брес не задавал пиров, не приглашал к себе бардов, музыкантов, певцов, арфистов, жонглеров или шутов. И поединков больше не устраивали между воинами, потому что их силу король использовал в своем хозяйстве.

Даже великий бард Огма должен был каждый день приносить во дворец с островов Мод хворост для целого войска, и он так ослабел от голода, что по дороге море отнимало у него две трети его ноши. Дагду король поставил строить укрепления, потому что он был искусным строителем, и вскоре вокруг Рат Бриз появился ров. Дагда очень много работал и сильно уставал, а однажды чуть не умер от голода.

Вот как это было.

В королевском доме Дагда изо дня в день встречал бездельника Криденбела, который из-за своей слепоты не стеснялся в поношениях и, жалуясь на голод, отбирал у Дагды часть его еды. Он ему говорил:

— У тебя доброе имя, поэтому три лучших кусочка ты должен отдать мне.

И Дагда отдавал. Но слепой Криденбел не довольствовался кусочками, а отбирал у него треть положенного.

Однажды, когда Дагда трудился во рву, к нему пришел его сын Энгус Ог.

— Я рад тебя видеть, — сказал Энгус Ог. — Но не заболел ли ты?

— Нет. Но я голоден, потому что каждый день слепой Кри-денбел требует у меня три лучших куска из положенной мне еды.

— Я тебя научу.

С этими словами Энгус Ог достал из кошеля три золотника и протянул их Дагде.

— Положи их в еду, которую ты сегодня отдашь Криденбелу, потому что нет ничего лучше золота, и оно убьет его.

Дагда все сделал, как наказал ему сын, и Криденбел, проглотив золото, умер.

— Дагда убил Криденбела, — донесли королю верные люди. — Он дал ему ядовитой травы.

Король поверил наветчикам и, разгневавшись на Дагду, приказал его убить.

— Ты несправедливо судишь, король, — заявил Дагда.

Он рассказал Бресу, как Криденбел вымогал у него лучшие куски, жалуясь, что у него-де одни отбросы.

— А сегодня у меня не было ничего лучше трех золотников, поэтому я дал их ему, а он умер.

Король приказал разрезать Криденбелу живот и, когда внутри нашли три золотника, он поверил Дагде.

На другой день Энгус Ог опять пришел к отцу.

— Ты скоро закончишь работу, — сказал он. — Когда будешь брать плату, откажись от всего, попроси, чтобы привели к тебе скот Ирландии. Тогда пригляди черную телку с черной шеей.

Дагда все сделал, как сказал ему сын. Король спросил его, что бы он хотел получить за свой труд, и когда Дагда попросил черную телку, Брес подумал, что он шутит, ведь он собирался дать ему куда больше, чем одну телку.

Однажды в дом короля постучался бард Корпре, сын Этайн. Король принял его и поселил в темном домишке без света и без ложа, а вместо положенного пира в честь гостя ему принесли на ужин три черствых хлебца. Утром Корпре проснулся, не чувствуя никакой благодарности к Бресу, и, бредя по полю, ворчал себе под нос:

— В блюде пусто, молока нет, дом не дом, тьма хоть глаз выколи — вот и вся плата барду. Пусто в сокровищнице Бреса.

С тех пор удача отвернулась от Бреса, и его дела пошли хуже и хуже день ото дня. А Корпре сочинил первую в Ирландии сатиру.

Теперь расскажем о Нуаду. Когда ему отрубили руку, он долго болел, а потом лекарь Дианкехт соорудил ему руку из чистого серебра, и все пальцы на ней двигались, как живые. С тех пор Нуаду стали звать Нуаду Аргат-ламх, что значит Нуаду Среброрукий.

У лекаря Дианкехта был сын Миах, который превзошел отца в лекарском искусстве. Однажды в Таре он встретил одноглазого юношу, и тот попросил его:

— Если ты ученый лекарь, вставь мне новый глаз на место прежнего.

— Хочешь глаз вон того кота? — спросил его Миах.

— Хочу, — ответил юноша.

Миах вставил ему в глазницу кошачий глаз, но юноша вскоре пожалел об этом, потому что едва он вечером ложился спать, как глаз начинал искать прошмыгнувшую мышь или пролетевшую птицу, а когда днем ему хотелось посмотреть на проходившее мимо воинство или на игры воинов, глаз сам собой закрывался.

Миаху не понравилось, что его отец заменил королю руку на серебряную, поэтому он разыскал отрубленную руку Нуаду, купил ее, принес и приставил к плечу короля, приговаривая:

— Мясо к мясу, жила к жиле.

Три дня и три ночи не отходил он от короля. В первый день он приложил руку к его боку, во второй день — к его груди, чтобы на ней выросла новая кожа, в третий день он укрыл ее почерневшим на огне камышом, и к концу этого дня король был здоров, словно и не болел никогда.

Взревновал Дианкехт, увидев, что его сын искуснее его. Он поднял меч и срезал с его головы кожу, но Миах с легкостью излечил себя. Тогда Дианкехт вновь поднял меч на сына и ранил его до кости, но и на этот раз Миах излечил себя. Тогда он ударил его мечом в третий и в четвертый раз и бил до тех пор, пока не разрубил на кусочки мозг. Он знал, что ни одному лекарю не под силу с этим справиться. Миах умер, и отец похоронил его.

На могиле Миаха выросло ровно столько травинок, сколько было у него костей и сухожилий, — триста шестьдесят пять травинок. Пришла Аирмед, расстелила на земле свой плащ и разложила их, как положено. Однако Дианкехт подглядел за ней и перемешал все травы, так что до сих пор никому не ведома их истинная сила.

Сиды увидели Нуаду таким, каким он был прежде, и пришли в Тару к Бресу просить его отказаться от королевства. Пришлось Бресу согласиться на их просьбу, хотя ему этого не хотелось, и Нуаду вновь стал королем.

Но Брес не пожелал стерпеть обиду и стал думать, как ему отомстить тем, кто отнял у него королевство. Думал он, думал и надумал собрать войско, чтобы идти войной на своих бывших подданных. Но сначала он отправился к своей матери Эри, дочери Делбаета, и потребовал от нее назвать ему имя отца.

— Назову, — сказала она.

Так Брес узнал, что его отец — король фоморов Элата, сын Делбаеха. Он приплыл к его матери на большом корабле из чистого серебра, который она не очень хорошо рассмотрела. Был он тогда юный и светловолосый, и одежды на нем сверкали золотом, и пять золотых колец обвивали его шею, и Эри, которая отвергла всех юношей-сидов, подарила ему свою любовь и плакала, когда он покинул ее. На прощание Элата подарил ей перстень со своей руки и наказал отдать его только тому мужу, которому он придется впору, а потом уплыл прочь.

Эри принесла Бресу перстень, и, когда он надел его на средний палец, перстень пришелся ему впору. Вместе они пошли в горы, где она была, когда приплыл серебряный корабль, а потом спустились на берег и в сопровождении многих воинов поплыли в страну фоморов.

Когда они приблизились к чужому берегу, то, увидев на лугу много людей, сошли с корабля. Их спросили, кто они и откуда, и Брес ответил, что они приплыли из Ирландии.

— У вас есть собаки? — спросили их, потому что в те времена принято было приветливо обходиться с чужеземцами.

— У нас есть собаки, — ответил Брес.

Собак сравнили по всем статям, и оказалось, что псы сидов лучше, чем псы фоморов.

— А кони у вас есть?

— Есть.

И кони сидов оказались лучше, чем кони фоморов.

Тогда их спросили, нет ли среди них воина, знающего толк в поединке на мечах, и сиды ответили, что самый искусный среди них Брес. Едва он взялся за меч, как Элата, который тоже был на лугу, узнал перстень и спросил:

— Кто ты, юноша?

За Бреса ответила его мать, и Элата признал своего сына. Печальным было его лицо, когда он спросил:

— Какие злые силы заставили тебя покинуть страну, в которой ты был королем?

И Брес ответил ему так:

— Не было никаких злых сил. Я сам поступал несправедливо и жестоко. Я отбирал у моих подданных все богатства и даже еду, а ведь до меня они никому ничего не отдавали.

— Ты плохо поступал, — сказал его отец. — О благополучии подданных, а не о своих сокровищницах ты должен был думать, когда был королем. Лучше было бы, если бы тебя любили, а не проклинали. Ну а сюда ты зачем пожаловал?

— Я хотел собрать побольше воинов, — ответил ему Брес, — чтобы силой подчинить себе Ирландию.

— Нет у тебя права брать силой то, что ты не удержал добром.

— Дай мне совет.

И Элата посоветовал сыну идти к верховному королю фоморов Балору Злому Глазу и просить у него совета и помощи."