%D0%98%D1%80%D0%BB%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B5%20%D0%BB%D0%B5%D0%B3%D0%B5%D0%BD%D0%B4%D1%8B

"Луг Длиннорукий был в Таре у короля Ирландии, когда узнал, что фоморы высадились в Эас Даре. Тотчас он оседлал Аонбхарр, лошадь Мананнаиа, а миновали всего один день и одна ночь со времени высадки фоморов. Он пошел к королю Нуаду и рассказал ему о фоморах, которые причалили к берегу в Эас Дара, а теперь бесчинствовали на земле Бодб Дерга.

— Я хочу, — сказал он, — чтобы ты помог мне в сражении против фоморов.

Однако Нуаду не желал мстить за погубленный Коннахт, которым владел Бодб Дерг, а не он, и Лугу не понравился его ответ. Он уехал из Тары.

Едва он выехал за ворота, как увидел трех воинов с мечами и копьями, которые мчались ему навстречу. Это были его отец Киан и его братья Ку и Кетен, потому что у его отца были три сына.

— Куда ты так рано? — спросили они Луга.

— Славное дело ждет меня, — ответил Луг. — Фоморы в Ирландии. Сейчас они грабят Бодба Дерга. Вы мне поможете сразиться с ними?

— Каждый из нас может взять на себя по сотне воинов.

— Добрая помощь. Только лучше вам собрать всех сидов, готовых сражаться за Ирландию.

Ку и Кетен помчались на юг, а Киан — на север, и он ни разу не остановился, пока впереди не показалась равнина Му-иртемне. Пересекая равнину, Киан увидел трех вооруженных воинов и узнал в них трех сыновей Туиреана, сына Огмы. Издавна между тремя сыновьями Туиреана и тремя сыновьями Кинта была неодолимая вражда, и где бы они ни встретились, сразу между ними завязывался бой.

Киан сказал так:

— Если бы мои братья были со мной, мы бы неплохо сразились, а мне одному с ними не совладать.

Увидав поблизости стадо свиней, Киан ударил тебя веткой друида и, в мгновение ока превратившись в свинью, подобную всем остальным, принялся рыть землю.

Бриан, один из сыновей Туиреана, спросил братьев:

— Вы видели воина?

— Видели.

— Куда же он делся?

— Не знаем.

— Надо нам получше охранять равнину, ведь идет война, — сказал Бриан. — Но я знаю, что с ним сталось. Он ударил себя веткой друида и превратился в свинью, которая теперь роет землю так же, как все остальные, а если так, то он нам не друг.

— Плохо дело, — отозвались его братья, — потому что свиньи принадлежат кому-то из сидов, но даже если мы перебьем их всех, он все равно может ускользнуть от нас.

— Плохо тебя учили в городе знаний, — сказал ему Бриан, — если ты не можешь отличить настоящую свинью от ненастоящей.

С этими словами он ударил братьев веткой друида, и они превратились в тощих быстрых псов, которые тотчас начали лаять, учуяв след человека-свиньи.

Вскоре одна свинья отделилась от стада, и остальные не обратили на нее никакого внимания, хотя она побежала к лесу. На опушке Бриан поразил ее копьем.

Свинья вскрикнула, а потом сказала так:

— Не по-доброму ты поступил со мной.

— Похоже, ты знаешь человеческий язык, — сказал Бриан.

— Я и есть человек. Киан я, сын Кайнте, и я прошу у тебя

защиты.

— Клянусь всеми богами, будь у тебя даже семь жизней, я

бы все отобрал одну за другой.

— Пусть так. Все же исполни одну мою просьбу. Позволь мне вновь принять мой облик.

— Что ж, — проговорил Бриан, — мне легче убить человека, чем свинью.

Киан сбросил с себя обличье свиньи и попросил:

— Будь милостив.

— Нет.

— Ладно. Хорошо уже, что ты позволил мне стать человеком. Если бы я был свиньей, то, убив меня, ты отделался бы платой за свинью. Не было и не будет воина, месть за которого сравнится с местью за меня. Рука, отнявшая жизнь у отца, будет в долгу перед моим сыном. Оружие, поразившее меня, обо всем расскажет ему.

— Ты не будешь убит мечом и не будешь убит копьем. Мы побьем тебя камнями.

И братья принялись с такой силой и ненавистью бросать в воина камни, что вскоре его несчастное изломанное тело перестало подавать признаки жизни. Братья вырыли могилу и похоронили воина, но земля не приняла его. Тогда Бриан сказал, что надо попытаться еще раз, и они вырыли другую могилу, но земля вновь вытолкнула тело наверх. Шесть раз сыновья Туиреана хоронили воина, и шесть раз земля выталкивала его. Но на седьмой раз тело осталось в могиле, и братья поехали дальше — туда, где Луг Длиннорукий собирал войско.

Что до Луга, то, расставшись с отцом, он поскакал на запад от Тары по направлению к горам, которые потом будут звать Гайрех или Илгайрех, в крепость Шаннон, которая теперь называется Атлуайн, к Беарна-нах-Эадаргана, пропасти Раздела, через Маг Лунрг, равнину Погони, к Корр Слиаб-на-Сегза, что значит Круглая Гора Песенной Весны, на вершину Киан Слиаб, через солнечный Коранн, а оттуда на Маг Мор-ан-Ани, на Великую равнину Светловолосых Людей, где теперь были фоморы и с ними предатели из Коннахта.

Это там Брес встал со своего места и сказал:

— Не диво ли, что солнце сегодня взошло на западе, хотя всегда оно восходит па востоке.

— Уж лучше бы вправду солнце взошло на западе, — вздохнули в ответ друиды.

— Что же это?

— Сияющее лицо Луга, сына Этне.

Луг приблизился к ним и поздоровался.

— Почему ты говоришь с нами, как друг?

— Потому что одна половина меня принадлежит детям богини Дану,. а другая половина — ваша. А теперь отдавайте молочных коров, которых вы отобрали у ирландцев.

— Пусть удача отвернется от тебя, и ты никаких коров не получишь, не то что молочных, — со злостью ответил ему один из фоморов.

Три дня и три ночи Луг не отходил от фоморов, а на четвертый день прискакали всадники-сиды. Бодб Дерг, сын Дагды, привел двадцать девять воинов. Он спросил:

— Почему ты медлишь с битвой?

— Я ждал тебя, — ответил Луг.

Короли и вожди Ирландии подняли над головами копья, выставили перед собой щиты и на Маг Мор-ан-Ани пошли сомкнутым строем на фоморов, которые тоже пошли им навстречу, закидывая их свистящими копьями, а когда от копий остались одни обломки, сиды и фоморы вытащили из ножен мечи и с такой силой схватились друг с другом, что издалека казалось, будто вся долина объята огнем.

Луг тем временем искал на поле битвы Бреса, сына Элата-на, а когда нашел его, стал биться с его стражниками, и они не могли устоять перед ним. Двести воинов полегли от его меча.

Увидел это Брес и попросил у Луга защиты.

— Если ты пощадишь меня, — сказал он, — я приведу всех фоморов на великую битву. Клянусь солнцем и луной, морем и сушей.

Луг пощадил его, и тогда друиды, приплывшие с Бресом, тоже запросили пощады.

— Клянусь, если все фоморы будут просить у меня защиты, ни один не погибнет от моего меча.

С этим Брес и друиды отправились восвояси.

А теперь расскажем, что случилось между Лугом и сыновьями Туиреана. Когда закончилась битва на Маг Мор-ан-Ани, Луг встретился со своими братьями и спросил, не видели ли они отца.

— Не видели, — отвечали они.

— Чудится мне, что нет его в живых. Клянусь, не выпить мне ни глотка воды, не съесть ни крошки хлеба, пока не узнаю, где и как он сложил голову.

Луг отправился на поиски отца, живого или мертвого, и следом всадники-сиды. Они прискакали на то место, где Луг простился с отцом, а потом на то место, где его отец, завидев сыновей Туиреана, принял облик свиньи.

И на том месте земля заговорила с Лугом:

— Слушай, Луг. Великая беда подстерегла здесь твоего отца. Завидев сыновей Туиреана, обернулся он свиньей, но убили они его в его собственном обличье.

Луг обо всем рассказал своим воинам, а потом отыскал место, где был зарыт его отец, и приказал откопать его, чтобы узнать, какую смерть принял он от сыновей Туиреана.

Когда подняли тело из земли, то увидели, что оно все в синяках и подтеках.

И Луг сказал так:

— Сыновья Туиреана убили моего отца как злого врага. — Трижды поцеловал он его. — Худо мне теперь. Ничего не слышат мои уши, ничего не видят мои глаза, и кровь не бежит в моем сердце, потому что умер мой отец. Почему меня не было здесь, когда тебе грозила беда? Великое зло совершили дети богини Дану, подняв руку на своих соплеменников. Много потеряют они могучих воинов! Обессилеют они от своего предательства! Не быть Ирландии свободной ни на востоке, ни на западе!

Вновь Луг предал тело Киана земле, потом оплакал его и, водрузив на могилу камень, письменами огама выбил на нем его имя.

Он сказал так:

— Отныне этот холм будет называться именем Киана. Сыновья Туиреана убили его, так пусть горе и ненависть станут уделом их и их детей. Я говорю правду. Горе разбило мне сердце, ибо нет больше в живых храброго Киана.

Луг повелел воинам скакать в Тару, но наказал им ничего никому не говорить.

В Таре Луг сел на высокий королевский трон и, оглядевшись, увидел трех сыновей Туиреана, которые в то время были первыми из первых, самые быстрые, самые искусные, самые доблестные, самые красивые и самые прославленные.

Луг приказал слугам потрясти цепь молчания, а потом сказал так:

— О чем вы думаете, сиды?

— О тебе.

— Тогда я спрошу вас. Какую месть измыслили бы вы за смерть своего отца?

Воины не знали, что сказать. Но один из вождей все-таки спросил:

— Не твой ли отец убит?

— Ты прав, — ответил ему Луг. — И здесь я вижу воинов, которые убили его, а как они его убили, им лучше знать, — он помолчал. — Будь это в моей власти, я бы не дал им умереть в одночасье, а день за днем отрубал бы им сначала руки, потом ноги.

Вожди согласились с ним, и сыновья Туиреана тоже.

— Три воина, убившие моего отца, дали ответ. Так пусть они заплатят за его смерть теперь же, пока они все здесь. А если они не хотят, то пусть убираются отсюда, потому что этот дом под моей защитой.

— Если бы я убил твоего отца, — сказал король, — я был бы рад, когда бы ты взял с меня дань.

— Луг все знает, — зашептали друг другу сыновья Туиреана.

— Надо признаться, — сказали Иухар и Иухарба.

— Боюсь, как раз этого он хочет, — сказал Бриан, — чтобы мы признались перед всеми, и тогда он ни за какие богатства не выпустит нас из своих рук.

— Ничего не поделаешь, — возразили ему братья. — Не избежать нам признания. Говори! Ты старший.

И Бриан, сын Туиреана, сказал так:

— Ты о нас говоришь. Луг, потому что знаешь о нашей вражде с сыновьями Кинта. Мы не убивали твоего отца, но заплатим тебе, как если бы мы убили его.

— Вы заплатите мне так, как не помышляли. Если же плата будет высокой, я уступлю.

— Говори.

— Три яблока, шкура свиньи, копье, два коня, семь свиней, один щенок, вертел и три крика на горе. Вот ваша плата, и, если для вас это слишком дорого, я уступлю, а если нет, то платите.

— Это недорого, — сказал Бриан. — Ив сто раз больше не было бы дорого. Ты слишком мало просишь, и мы думаем, что за этим кроется предательство.

— Это немало. Пусть покарают меня сиды, если я лгу. Вы тоже поклянитесь.

— Зачем нам клясться? Разве не хватит моего слова?

— Не хватит, — возмутился Луг. — Всем известно, что вы обещаете с гору, а потом норовите улизнуть, не заплатив.

Ничего не оставалось сыновьям Туиреана, как поклясться в присутствии короля Ирландии, и Бодба Дерга, сына Дагды, и вождей из племени сидов, что они все сполна заплатят Лугу.

— Пожалуй, я вам поясню, что мне надо, — сказал Луг.

— Поясни.

— Слушайте. Три яблока зреют в саду на востоке земли, и другие яблоки мне не нужны, потому что эти — самые красивые и самые вкусные на всей земле. Цвета они горящего золота, величиной с голову младенца, которому месяц от роду, вкуса они медового, и тому, кто откусит от них, не страшны ни раны, ни болезни. К тому же сколько ни откусывай от них, они меньше не становятся. Шкура же нужна мне свиньи из владений Туиса, короля Греции, которая лечит любые раны и любые болезни, да еще спасает от всякой беды, только от смерти не спасает. А еще она речную воду превращает в вино на девять дней, и, если смочить этим вином самую тяжелую рану, от нее и следа не останется. Друиды Греции говорят, что добродетель не существует сама по себе, вот они и вложили ее в шкуру, и с тех пор эта шкура у них. Думаю, нелегко вам будет добыть ее.

— Вы поняли, о каком копье я говорил? — продолжал Луг.

— Нет, — ответили братья.

— Это смертоносное копье принадлежит персидскому шаху, и называют его Луин. Ему все подвластно, и, чтобы оно не сожгло дом и страну, наконечник держат в воде. Трудно будет его взять. Знаешь ли ты, о каких конях и о какой повозке я говорил? Они принадлежат Добару, королю Сиогайра, и кони одинаково быстро мчатся по морю и по земле, да и повозке нет равных по красоте и крепости.

Знаешь ли ты, о каких семи свиньях я говорил? Это свиньи Эасала, короля Золотых Колонн. Каждый вечер их убивают, а наутро они опять живые, и если кто отведает их мяса, тому не грозят никакие болезни.

Щенка же зовут Файл-Инис, и принадлежит он королю Иоруада, Холодной Страны. Все дикие звери падают ниц перед этим щенком, так красив он, прекраснее самого солнца в огненной повозке.

Вертел ты принесешь мне с острова Каэр Светловолосой. А кричать ты будешь на горе Миохаойна на севере Лохланна. Миохаойн и его сыновья стерегут гору, чтобы никто не кричал на ней. У них учился мой отец, и, если даже я прощу тебе его смерть, они не простят. Пусть тебе удастся, остальные они не упустят случая отомстить. Вот и вся плата за смерть моего отца.

Потемнели лицами сыновья Туиреана и в молчании поехали к своему отцу.

— Плохие вести, — сказал Туиреан. — Не избежать вам смерти. Вот если бы Луг захотел вам помочь, тогда другое дело, а иначе плата, которую он назначил вам, не по силам ни одному мужу на земле, если только не заручится он помощью Ма-наннана или Луга. Идите к нему и просите, чтобы он дал вам кобылу Мананнана, и если он вправду хочет получить хоть что-нибудь, он даст ее вам, а если нет, то он откажет вам, сославшись на то, что-де не его кобыла и не может он дать вам то, что ему не принадлежит. Тогда просите у него ладью Мананнана, которую называют Скуабтуинн, что значит Бегущая По Волнам, и он даст вам ее, потому что нельзя ему отказывать во второй раз, а вам ладья нужнее кобылы.

Сыновья Туиреана пошли к Лугу и, поздоровавшись с ним, попросили его помощи, если он вправду хочет получить с них дань. Наученные отцом, они попросили у него Аонбхарр, кобылу Мананнана.

— Это не моя кобыла, — ответил им Луг, — и я не могу дать ее вам.

— Тогда дай нам ладью Мананнана, — потребовал Бриан.

— Берите.

— Где она?

— В Бруг-на-Бойне.

Братья возвратились к отцу и к своей сестре Этне и сказали, что Луг дал им ладью.

— Все равно трудно вам придется, — посетовал Туиреан, — хотя Луг в самом деле хочет получить все, что он потребовал от вас, до битвы с фоморами. Но и вам он желает смерти.

Сыновья покинули опечаленного Туиреана, а Этне отправилась вместе с ними на берег, где ждала ладья.

Бриан вошел в нее и воскликнул:

— Здесь места хватит только для двоих!

И он принялся сокрушаться о том, что ладья так мала.

— Не надо тебе поносить ладью, — сказала Этне. — Не по-доброму ты поступил, убив отца Луга Длиннорукого, мой милый брат, и, что бы ни приключилось с тобой, это твоя вина.

— Не говори так, Этне, — попросили ее братья, — ведь не злые мы сердцем и храбрости нам не занимать. И пусть мы его раз примем смерть, но трусами не прослывем.

— Горе мне! — вскричала Этне. — Мои братья покидают меня!

Ладья отошла от берега Ирландии.

— Куда мы плывем?

— Мы плывем за яблоками, — сказал Бриан, — потому что их надо добыть в первую очередь. Повелеваю тебе, ладья Мананнана, вези нас в сад на востоке земли.

Ладья повиновалась и долго одолевала зеленые волны, пока не пристала к берегу на востоке земли.

Тогда Бриан спросил братьев:

— Как нам быть, ведь не думаете же вы, что могучие воины не стерегут королевский сад?

— Мы думаем, что надо сражаться с ними, все равно не избежать нам смерти.

— Я думаю, пусть после нашей смерти люди вспоминают о нашей храбрости и нашей мудрости, а не о нашем предательстве и нашей глупости. Сделаем так. Примем обличье быстрых ястребов и постараемся увернуться от копий, которыми стражники забросают нас. Когда же у них выйдут все копья, быстро сорвем каждый по яблоку и унесем их в когтях.

Братьям понравились его речи. Бриан ударил их и себя веткой друида, и они, превратившись в прекрасных птиц, полетели к саду. Стражники их заметили, стали кричать, а потом забросали их копьями и дротиками. Когда же копья все вышли, ястребы, ничего не боясь, сорвали по яблоку и, целые и невредимые, поспешили прочь.

Однако немного прошло времени, и король со своими подданными узнал о ястребах, похитивших яблоки. Три мудрых -королевских дочери обернулись скопами, догнали ястребов на морском берегу и принялись бросать в них молнии, повергнув их в отчаяние.

— Горе нам! — вскричали сыновья Туиреана. — Они нас сожгут! Нет нам спасенья!

— Я вас спасу, — сказал Бриан.

С этими словами он вновь ударил братьев и себя веткой друида, и вместо ястребов явились три белых лебедя, которые немедля нырнули глубоко под воду. Пришлось скопам оставить их в покое, и сыновья Туиреана невредимые вернулись в ладью Мананнана.

Посоветовавшись друг с другом, они решили плыть в Грецию за шкурой свиньи, и ладья понесла их, никуда не сворачивая, прямо ко двору греческого короля.

— В каком обличье мы пойдем к нему? — спросил Бриан братьев.

— Как это в каком обличье? Как мы есть, так и пойдем.

— В нашем обличье нам несдобровать. Лучше прикинемся бардами из Ирландии, и тогда нас примут с почетом и уважением.

— Нелегкое это дело, — вздохнули братья, — ведь мы не барды и не умеем сочинять стихи.

Все же они завязали волосы, как это делают барды, и постучали в ворота. В ответ на вопрос стражника, кто идет, они ответили:

— Барды из Ирландии. Мы сочинили песню для короля.

Стражник доложил королю об ирландских бардах, которые пришли с песней, и король велел их впустить.

— Не ждали они недоброго приема, коли пришли издалека.

Еще король повелел вынести все из залы, чтобы барды подивились, какой у него большой и просторный дом.

Сыновья Туиреана в обличье бардов едва вошли в залу, сразу набросились на мясо и вино, а немного утолив голод, в самом деле подумали, какой у короля просторный дом и как ласково он их принимает.

Тем временем королевские барды поднялись со своих мест, чтобы воздать должное королю, А там наступила очередь Бриана, сына Туиреана, который потребовал, чтобы братья вспомнили хоть одну песню. Но они сказали ему так:

— Нет у нас никаких песен. И не проси. То, что нам нужно, мы умеем брать силой, пока у нас хватает сил, а если когда-нибудь сил не хватит, то сложим головы, не моля о пощаде.

— Так песни не сочиняют.

Бриан встал со своего места и повел такие речи:

— О Туис, твоя слава достигла Ирландии, и мы славим тебя как дуб среди королей, и ты заплати мне шкурой свиньи за мою хвалу тебе.

Война на слуху соседа, честное ухо против честного уха. Если он одарит нас, то и подданные промолчат.

Жестокое воинство и гневное море встанут против всех, кто пойдет против них. Шкурой свиньи, о Туис, заплати мне.

— Хорошо, — молвил король, — только я ничего не понял.

— Слушай же, Туис. “Твоя слава достигла Ирландии, и мы славим тебя как дуб среди королей”. Дуб — король над остальными деревьями, и мы славим тебя как первого из королей за твою щедрость.

“Шкура свиньи” — знаменитая на весь мир шкура, которую я хочу получить в плату за мою хвалу.

“Война на слуху соседа. Честное ухо против честного уха”. Это значит, что не успокоюсь я, пока не получу шкуру по твоей доброй воле. Вот и все, — заключил Бриан.

— Твои речи достойны похвалы, но ты слишком много говоришь о шкуре. Ты помутился разумом, если просишь у меня шкуру, потому что добром я не отдам ее ни бардам, ни мудрецам, ни героям. Но я дам тебе столько золота, сколько трижды вместит шкура.

— Не гневайся, король, — сказал Бриан. — Я знаю, что тебе нелегко исполнить мою просьбу, но еще я энаю, что ты дашь мне хороший выкуп за шкуру. Ты уж не сердись, но я не успокоюсь, пока сам не увижу, как твои слуги отмеряют шкурой золото.

Когда же принесли шкуру, Бриан тотчас ухватился за нее левой рукой, а правой выхватил меч и надвое разрубил воина, державшего ее. Он обернул шкуру вокруг своей груди, и трое братьев помчались прочь, убивая всех, кто оказывался у них на пути. Сам король Греции не замешкался вступить с Брианом в поединок, и тоже пал от руки Бриана, сына Туиреана.

Отдохнув, братья стали держать совет, что им делать дальше, и решили отправиться к персидскому шаху Пайсеару за копьем.

Они вошли в ладью и покинули голубое море, омывающее берег Греции.

— Пока удача сопутствует нам, — думали братья. — Яблоки и шкуру свиньи мы уже заполучили.

Ладья вынесла их прямо на персидский берег.

— Почему бы нам опять не прикинуться бардами, как мы сделали в Греции? — спросил Бриан.

— Так и сделаем, — ответили ему братья. — В Греции это сошло нам с рук, попробуем и здесь, хотя нелегко нам прикидываться бардами, ведь нет у нас способностей к стихотворчеству.

Вновь они зачесали волосы, как полагается бардам, и с превеликим почетом были препровождены к шаху. Во время пира, когда наступил черед Бриана сказать свое слово, он без промедления поднялся с места.

— С презрением Пайсеар глядит на чужое копье. Разбито воинство. Нетрудно Пайсеару ранить врагов.

Тис прекраснее всех деревьев, король королей. Копье поражает всех воинов до единого, и гибнет воинство от одного удара.

— Хорошо сказано, — молвил король. — Но почему ты вспомнил, бард Ирландии, о моем копье?

— Потому что хочу получить копье в плату за мои стихи, — сказал Бриан.

— Ты помутился разумом, коли просишь меня об этом. Если бы мои подданные не почитали бардов, не уйти бы тебе от них живым.

Услыхав это, Бриан вспомнил о яблоке, которое держал в руке. Он метнул его шаху в голову и выбил ему мозги, после чего выхватил меч и стал разить персов одного за другим. Братья не отставали от него, и они сражались, пока в зале, кроме них, не осталось ни одного живого человека. Тогда они отыскали копье и наконечник в чане с холодной водой.

Отдохнув немного, сыновья Туиреана стали держать совет, куда им плыть дальше.

— Плывем к королю острова Сиогайр, — сказал Бриан. — У него мы должны добыть двух коней и повозку, которые потребовал от нас Илданах.

Не забыв взять копье, они отплыли от берегов Персии, гордые своей удачей. Наконец впереди показался двор короля Сиогайра.

— Вот как мы поступим на сей раз, — сказал Бриан. — Прикинемся наемниками из Ирландии, войдем в доверие к королю и разузнаем, где он держит коней и повозку.

На том и порешили и пошли на луг перед домом короля. Король и вожди, окружавшие его, поднялись при виде их со своих мест, и, после того как братья учтиво поздоровались с королем, он спросил, кто они и откуда.

— Мы — воины из Ирландии, — сказали братья, — и зарабатываем себе на жизнь, воюя за королей.

— Хотите остаться у меня? — не замедлил предложить им король.

— Хотим.

Так братья стали служить королю.

Прошли две недели и один месяц, а сыновья Туиреана все еще не знали, где находятся кони и повозка.

Тогда Бриан сказал так:

— Плохи наши дела. Сегодня мы знаем не больше, чем в первый день.

— Что же нам делать?

— Сделаем так. Соберите ваше оружие и все остальное, а потом мы пойдем к “королю и скажем ему, что покинем его страну, если он не покажет нам своих коней.

В тот же день сыновья Туиреана отправились к королю, и король спросил их, почему они хотят его покинуть.

— Знай, король, — сказал Бриан, — мы давно сражаемся за разных королей и привыкли, что нам доверяют. Обыкновенно мы знаем все тайны нашего короля, а о тебе мы знаем не больше, чем в первый день, когда пришли сюда. Ты владеешь двумя конями и повозкой, лучше которых нет на всей земле. Об этом все говорят. Но мы ни разу не видели ни коней, ни повозки.

— Ну, это поправимо, — возразил король. — Я бы показал вам их и в первый день, если бы знал, что вы хотите на них посмотреть. Я и сейчас могу показать вам их, потому что никогда еще к нам не приходили столь доблестные воины.

Он послал за конями, и, когда их впрягли в повозку, они помчались быстрее холодного весеннего ветра и по суху, и по морю.

Бриан осматривал-осматривал коней, а потом вытолкнул из повозки возницу, сам занял его место и метнул в короля персидское копье, которое пробило ему сердце. Потом он и его братья убили всех, кто пытался им помешать, и ускакали прочь.

— Теперь мы отправимся к Эасалу, королю Золотых Колонн, — сказал Бриан, — потому что у него нам предстоит добыть семь свиней для Илданаха.

Они вошли в ладью и поплыли по морю. Тем временем слух о сыновьях Туиреана, которых прогнали из Ирландии и которые теперь добывают по всей земле сокровища, достиг страны Эасала, и его воины зорко стерегли берег.

Эасал сам вышел навстречу сыновьям Туиреана и спросил, правду ли говорят, будто нет в живых ни одного короля из тех, у которых они побывали. Бриан ответил, что правда и что он может и с ним сделать что захочет.

— А зачем вы пожаловали ко мне? — спросил король.

— За свиньями. Твои свиньи тоже часть дани, которой обложил нас Луг Длиннорукий.

— И как вы собираетесь взять их?

— Если ты отдашь их по-доброму, то мы поблагодарим тебя, а если не захочешь отдать, то придется нам биться с тобой и с твоими воинами, и тогда вы все погибнете, а свиней мы все равно увезем с собой.

— Я но хочу смерти моим войнам.

— И правильно, — отозвался Бриан.

Король посоветовался с вождями, и они решили, что надо по-доброму отдать свиней сыновьям Туиреана, ибо никто не в силах устоять перед ними.

Сыновья Туиреана подивились и от души поблагодарили Эасала, ведь прежде им не удавалось обойтись без сражений.

В тот же вечер Эасал привез их в свой дом, задал богатый пир и угождал им, как только мог. Когда братья проснулись утром и пришли к королю, то туда тотчас были доставлены свиньи.

— Ты правильно поступил, — сказал Туиреан, — потому что прежде пришлось нам положить много воинов, чтобы добыть дань Лугу.

И он сочинил длинную песню, восхвалявшую короля и славившую его имя.

— Куда вы направляетесь теперь, сыновья Туиреана? — спросил Эасал.

— В Иоруад за щенком, — ответили ему братья.

— Исполните мою просьбу. Возьмите меня с собой, потому что моя дочь — жена короля Иоруада и я постараюсь уговорить его отдать вам щенка без боя.

— Что ж, лучше ничего не может быть.

Когда приготовили королевский корабль, они отправились в путь, и мы не знаем, что было, пока они не пристали к цветущему берегу. Слух о братьях уже дошел и до этих мест, поэтому их встретило множество воинов, которые их тотчас узнали и принялись кричать, чтобы они не смели покидать корабль.

Эасал один отправился к королю, которому рассказал все, что сам знал о сыновьях Туиреана.

— Что привело их ко мне? — спросил король.

— Твой щенок.

— Зачем ты приплыл с ними? Не будут боги настолько милостивы к братьям, чтобы силой или по-доброму отнять у меня щенка.

— Лучше тебе по своей воле отдать суку, — посоветовал ему Эасал. — ведь они уже убили не одного короля.

Однако король Иоруада не желал его слушать. Ни с чем вернулся Эасал на корабль и обо всем рассказал братьям, которые немедля схватились за мечи и решили сражаться с воинством Иоруада. Славно они бились. Много воинов полегло от их мечей, пока они не разделили братьев, так что Иухар и Иухарба оказались далеко от Бриана, и это грозило им бедой. Все же Бриану удалось приблизиться к королю Иоруада, и они сошлись в жестоком поединке. Долго они не уступали друг другу, но потом Бриан одолел короля и притащил его к Эасалу, которому сказал так:

— Вот твой зять, и, клянусь, мне было бы легче три раза убить его, чем тащить к тебе.

Король отдал сыновьям Туиреана щенка, и между ними воцарился мир. А потом Бриан и его братья распрощались с Эасалом и его зятем и поплыли в своей ладье прочь.

Тем временем Луг Длиннорукий узнал, что сыновья Туиреана добыли то, что ему было нужно для битвы с фоморами, и он наложил на них заклятье друида, повелев им забыть об остальном. Неожиданно они почувствовали неодолимое желание возвратиться в Ирландию и поспешили домой.

Луг как раз был на лугу перед Тарой вместе с королем Ирландии, когда ему пришла весть, что братья уже в Бруг-на-Бойне. Немедля вернулся он в Тару, закрыл за собой ворота, надел доспехи Мананнана и плащ дочерей Флидиса и взял в руки меч.

Сыновья Туиреана приблизились к королю, который ласково поздоровался с ними, а следом за ним и все силы поздоровались с ними. Король спросил, добыли ли они то, что требовал от них Луг.

— Добыли, — ответили братья. — А где Луг?

— Только что был здесь, — отозвался король.

Луга стали повсюду искать, но его и след простыл.

— Знаю я, где он, — сказал тогда Бриан. — Наверное, дошла до него весть о нашем возвращении в Ирландию, и он убежал в Тару подальше от нашей смертоносной добычи.

Король послал к Лугу гонцов, и Луг ответил, что не придет, пока братья не отдадут все королю.

Сыновья Тунреана повиновались, и, когда король Ирландии принял от них добытое добром и силой, они пошли во дворец в Таре.

Луг встретил их на лужайке и сказал так:

— Вы принесли самую хорошую плату, какую когда-либо платили за убитого воина или еще заплатят. Но это не вся плата. Где вертел? Да и на горе вы не кричали.

Когда сыновья Туиреана услышали его слова, одолела их слабость, и они отправились в дом своего отца, чтобы пожаловаться ему на несправедливость Луга и испросить совета.

Потемнел лицом Туиреан.

Наутро братья пошли к ладье, и с ними пошла их сестра Этне, которая плакала и причитала всю дорогу:

— Горе мне, жизнь моя Бриан, что не в Тару ты держишь путь после всего того, что ты совершил, хоть и не было меня рядом с тобой.

О Лосось из глухого Бойна, о Лосось из Реки Жизни, коли не могу я удержать тебя здесь, то придется мне проститься с тобой.

О Всадник На Волне Туайдха, нет доблестнее тебя никого в битве. Если ты возвратишься ко мне, то не будет радости у твоего врага.

Неужели не жаль тебе сыновей Туиреана, которые стоят теперь, опершись на зеленые щиты? Горе мне, что покидают они Ирландию. Горе мне!

Ты пробудешь в Бейн Эдире, пока не услышишь тяжелые шаги утра, ты, который принимал дары от храбрых мужей. Из-за тебя горе мое еще нестерпимее.

Горе мне, оттого что покидают мои братья Тару, милую равнину, великую Уиснех Миде. Горе мне!

Едва она умолкла, как братья вышли в море и четверть года сражались с валами, не видя суши.

Потом Бриан снял доспехи и прыгнул в волны. Долго бродил он в поисках острова Светловолосых Жен, пока в конце концов не отыскал его. Там он сразу отправился во дворец и увидел много жен, занятых шитьем. Среди прочих вещей, которые были при них, он заметил вертел.

Бриан схватил его и бросился к двери, однако услышал за спиной веселый смех и остановился.

— Храбрый воин, будь даже с тобой" твои братья, трижды пятьдесят жен легко справились бы с вами тремя. Но если тебе так уж невмочь, забирай вертел из вертелов. Не зря же ты старался!

Бриан поблагодарил добрых жен и, распрощавшись с ними, отправился на поиски ладьи. Братья, решив, что его слишком Долго нет, уже собрались плыть дальше, а тут он возвратился и укрепил их в решимости до конца исполнить свой долг.

Сыновья Туиреана отправились на поиски горы Миохаойна. Долго ли, коротко ли, в конце концов они отыскали эту гору, но навстречу им вышел стороживший ее воин. Едва Бриан увидел его, как вызвал на бой, и они были похожи на двух могучих львов, не желавших уступать друг другу, пока Миохаойн не упал замертво.

После гибели Миохаойна три его сына вышли сразиться с сыновьями Туиреана. Если бы кто с востока земли решил посмотреть на сражения, то смотреть ему надо было бы на битву этих героев, столь тяжелы были их удары и столь мудры были их решения. Сыновей Миохаойна звали Корк, Конн и Аэд, и тремя копьями они пронзили сыновей Туиреана, но не остановили их. Сыновья Туиреана тоже пронзили их своими копьями, и их удары были смертельными.

Тогда Бриан спросил:

— Братья, куда мы теперь?

— Мы умираем, — ответили ему братья.

— Поднимайтесь, потому что мы должны трижды крикнуть с горы.

— Нет.

Тогда Бриан поднялся сам и помог встать своим братьям, и, хотя у них из ран ручьями текла кровь, они громко закричали, как требовал Луг Длиннорукий.

Потом Бриан помог братьям дойти до ладьи, и они долго плыли по морю, пока он не сказал:

— Я вижу Бейн Эдир, и крепость нашего отца, и Тару королей.

— Мы бы не умерли от ран, если бы тоже увидели их, — посетовали его братья. — Брат, если ты любишь нас, подними нам головы и положи их себе на грудь, чтобы мы поглядели на родную Ирландию. А потом и умереть не страшно. О Бриан Огненная Доблесть, не знаешь ты, что такое предательство, и лучше бы нам умереть, чем видеть раны на твоем теле. Нет здесь лекаря, который пособил бы тебе.

Они пристали к берегу в Бейн Эдир и оттуда сразу направились к дому своего отца.

— Поезжай, — попросил Бриан отца, — в Тару и отдай этот вертел Лугу, а еще попроси у него шкуру, которая исцеляет любые раны. Ради нашей дружбы пусть он даст нам шкуру, потому что в наших жилах течет одна кровь, и пусть он не отвечает нам злом на зло. О, милый отец, торопись, или мы не дождемся тебя.

Туиреан помчался в Тару, отыскал Луга Длиннорукого, отдал ему вертел и попросил шкуру, однако Луг отказал ему.

Туиреан возвратился домой ни с чем. И тогда Бриан попросил:

— Отвези меня к Лугу.

Отец так и сделал. Бриан попросил у Луга шкуру для себя и своих братьев, но Луг отказал ему, заявив, что не даст ему шкуру даже за все богатства земли, мол, сыновья Туиреана должны умереть, ибо велико зло, которое они совершили.

Бриан выслушал его и вернулся к братьям. Он лег между ними, и они в одночасье испустили дух.

Туиреан так сильно сокрушался по своим могучим и прекрасным сыновьям, ни один из которых не уступал ни в чем королю Ирландии, что силы оставили его и он тоже умер.

И отца, и сыновей похоронили в одной могиле."