%D0%98%D1%80%D0%BB%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B5%20%D0%BB%D0%B5%D0%B3%D0%B5%D0%BD%D0%B4%D1%8B

"Случилось это незадолго до Самайна, когда мужи Улада собрались в Муиртемне для игр и пиров.

Все явились, и не было только Копала Кернаха и Лугайда Краснополосного.

— Пора начинать праздник, — волновались мужи. — Почему мы не начинаем?

— И не начнем, — заявил Кухулин, — пока не будет с-нами Конала Кернаха и Лугайда.

— Сыграем в шахматы, — предложил бард Сенха. — Или во что другое? А барды и музыканты пускай пока принимаются за дело.

Никто ему не возразил.

Тем временем прилетела и опустилась на ближнее озеро стая птиц, красивее которых не было на земле.

Женам Ирландии во что бы то ни стало захотелось получить этих птиц, и они все перессорились между собой.

— Птицы должны принадлежать мне, — сказала жена Конхобара. — Чтобы одна птица сидела у меня на правом плече, а другая — на левом.

— Мы все хотим иметь их, — тотчас заявили другие жены.

— Если уж кому и иметь их, так мне, — не смолчала Этне Ингуба, которая любила Кухулина.

— Что же нам делать?

— Я знаю, что делать, — подала голос Леборхам. —Пойду-ка я к Кухулину и попрошу его поймать их для нас.

Она и вправду пошла к Кухулину и сказала ему:

— Жены Улада хотят, чтобы ты поймал для них вон тех птиц.

Кухулин схватился за меч, едва удерживая себя от желания ударить ее.

— Бездельницам Улада, — спросил он, — нечем больше заняться, как гонять меня за птицами?

— Не пристало тебе сердиться на них. Сегодня многие жены Улада чуть не ослепли, глядючи на тебя, ведь они тебя любят.

Ничего не оставалось Кухулину, как приказать Лаэгу готовить повозку и везти его к озеру.

Он размахнулся и ударил по птицам мечом, держа его плашмя, чтобы перебить им лапки и крылья и не дать подняться в небо.

Потом они всех переловили и поделили между женами Улада. Каждой досталось по две птицы, кроме Этне Ингубы. Кухулин подошел к ней.

— Ты, верно, сердишься на меня? — спросил он. — Ведь тебе не досталось ни одной птицы,

— Это справедливо, — ответила Этне Ингуба. — Любая подарила бы тебе свою любовь и дружбу, но только у меня ты — единственная любовь.

— Не сердись, — сказал Кухулин. — Вот прилетят еще птицы в Муиртемне или на реку Войн, и у тебя будут две самые красивые.

Вскоре в самом деле прилетели на озеро две птицы, скованные цепочкой из красного золота, и запели нежными голосами так, что мужи и жены Ирландии едва не впали в глубокий сон.

Кухулин было направился к птицам, но Лаэг остановил его, и Этне сказала;

— Послушай моего совета. Не подходи к ним. Разве ты не видишь, что они заколдованы? Я подожду, когда прилетят другие птицы.

— С чего ты взяла, что меня можно отговорить от задуманного? — возмутился Кухулин и приказал Лаэгу,подать ему камень для пращи.

Лаэг исполнил приказание.

А Кухулин промахнулся:

— Горе мне!

Он взял другой камень и опять промахнулся.

— Ни на что я не гожусь! — запричитал Кухулин. — С тех пор, как я в первый раз взял в руки оружие, никогда еще я так не промахивался!

Он схватил копье и пронзил им крыло одной из птиц, отчего они обе в мгновение ока оказались под водой.

Разозлился Кухулин, ушел подальше от всех, лег, положив голову на камень, и незаметно для себя заснул.

Едва он заснул, как видит, подходят к нему две жены. Одна в зеленом плаще, а другая — в алом, ниспадающем пятью складками.

Та, что была в зеленом плаще, улыбнулась ему и ударила его веткой. Другая тоже улыбнулась и тоже ударила его веткой. Так они ударяли его по очереди, пока он не потерял счет ударам и не стал ближе к смерти, чем к жизни. Тогда они ушли и ни разу не оглянулись.

Мужи Улада заметили неладное, но не знали, будить им Кухулина или не будить.

— Не трогайте его, — сказал Конал. — Хотя бы до вечера.

Еще не проснувшись, Кухулин встал на ноги, и мужи Улада принялись расспрашивать его, но он долго ничего им не отвечал, а потом попросил:

— Отнесите меня на мое ложе в Сверкающем доме в Эмайн.

— Лучше отнести его в Данделган к его жене Эмер, — предложил Лаэг.

— Нет, — стоял на своем Кухулин. — Отнесите меня в Сверкающий дом в Эмайн.

Мужи Улада исполнили его желание, и до конца года Кухулин пробыл в Сверкающем доме, не произнося ни одного слова.

За день до следующего праздника Самайн пришел к нему Конхобар с мужами Улада. Лойгайре стоял между ложем и стеной, Конал Кернах — между ложем и дверью, Лугаид Краснополосный — в изголовье. А в ногах у него встала Этне Иигуба.

Когда все расселись, в дом вошел незнакомый муж и тоже сел возле ложа Кухулина.

— Кто ты? — спросил его Копал. — Что привело тебя к нам?

— Я пришел говорить с мужем, который простерт на ложе. Будь он на ногах, сумел бы защитить Улад от любого врага, но даже слабый и больной — он защищает Улад, может быть, лучше прежнего. — Он встал и посмотрел прямо на Кухулина. — Если Кухулин, сын Суалтама, примет сегодня мою дружбу, то все, что он видел во сие, будет принадлежать ему и никакого войска не потребуется в помощь.

Либан, которая сидит по правую руку Лабрида Скорого На Руку, сказала, что если придет Кухулин, то великая радость снизойдет на ее сестру Фанд.

О Кухулин, недолго тебе мучиться, если ты позволишь прийти к тебе двум дочерям Аэда Абрата. Либан я пришлю в Муиртемне, чтобы она исцелила героя.

— Кто ты? Откуда? — стали спрашивать улады.

— Энгус я, — ответил он и исчез.

Никто не знал, кто он, откуда пришел и куда ушел.

Тем временем Кухулин сел на ложе.

— Пора тебе, — сказали улады, — рассказать, что с тобой было.

— Было мне ровно год назад видение...

И он рассказал уладам о женах, которые били его ветками.

— Что делать, господин? — спросил он Конхобара.

— Сделай так, — ответил король. — Вернись к тому камню, на котором лежал год назад.

Кухулин послушался его, а когда подошел к тому камню, то увидел, что идет ему навстречу жена в зеленом плаще.

— Вот и хорошо, Кухулин, — молвила она.

— Чего уж хорошего? Лучше скажи, что вам надо было от меня в прошлом году? — спросил Кухулин.

— Мы пришли к тебе год назад не для того, чтобы причинить тебе зло, а чтобы просить тебя о любви. И теперь я говорю с тобой, потому что моя сестра просила меня. Моя сестра Фанд, дочь Аэда Абрата. Мананнан, сын Моря, оставил ее, и она полюбила тебя. А я Либан, жена Лабрида, У которого меч скор на расправу. Он просил меня сказать тебе, что ничего для тебя не пожалеет, если ты всего на один день придешь помочь ему справиться с Кенахом Горбатым, с Эохайдом Иуилом и с Эоганом Инбхиром, тем самым Эоганом, который живет в устье реки.

— Слаб я сегодня, — сказал Кухулин. — Куда мне сражаться?

— Это пройдет, — успокоила его Либан. — Ты выздоровеешь. Силы вернутся к тебе. Но ты должен помочь Лабриду, потому что нет никого лучше него на всей земле.

— Где он? — спросил Кухулин.

— В Маг Мелл, что значит Счастливое Поле.

— Никуда я не поеду, пока не повидаюсь с моей женой Эмер, — заявил Кухулин. — Отправляйся к ней, Лаэг, и скажи, что ко мне приходили жены из племени сидов и били меня, а теперь мне лучше, и я прошу ее приехать ко мне.

Лаэг так и сделал.

— Плохой из тебя слуга, Лаэг! — вскричала в ответ Эмер — Ведь ты все время в горах и не можешь отыскать лекарство для своего господина! Стыдно должно быть уладам, что они до сих пор не вылечили Кухулина. Когда Конхобара надо избавить от пут, когда Фергусу надо вернуть сон, когда Конала Кернаха надо исцелить от ран, Кухулин всегда тут как тут.

Но это не всё!

— Горе мне! — вопила она. — Сын Риангабра, который и утром и вечером в горах, снадобье прекрасному сыну Дехтире привозит не на рассвете, а на закате!

Стыд и позор ученым и мудрым мужам Улада, что не обыскали они всю землю в поисках лекарства для Кухулина, а ведь они — его друзья!

Если бы Фергус потерял сон и его могло спасти только колдовство, сын Дехтире только тогда взошел бы на ложе, когда отыскал друида, умеющего лечить!

Если бы Конал умирал от ран. Пес обшарил бы всю землю, но нашел того, кто спас его.

Если бы щедро одаренный Лойгайре был ранен в сражении, Кухулин объехал бы всю Ирландию, но нашел снадобье для внука Илиаха.

Если бы Кельтхайр впал в беспробудный сон, Сетанта день и ночь пропадал бы в горах.

Если бы вождь Фурбайг лежал неподвижно, Кухулин на краю земли отыскал бы для него снадобье.

Хозяин гор Труин лишил его сил и чуть было не убил его! Пес Муиртемне теперь не лучше любого другого пса, если сон горы Бруаг завладел им.

Горе мне! Горе в сердце моем из-за тебя, Пес кузнеца Конхобара! Больно и стыдно мне, что не могу вылечить тебя!

Горе мне! Сердце мне терзает недуг, поразивший Кухулина, из-за которого не приехал он ни ко мне, ни в Муиртемне!

Вот почему не приехал он ко мне из Эмайн! Нет больше моего Кухулина! Мой голос слабеет и умирает оттого, что болен Кухулин! Год целый и еще месяц с четвертью не сплю я, не видя и не слыша Кухулина, о сын Риангабра!

Долго еще причитала Эмер, а потом отправилась в Эмайн Маха к Кухулину. Присев на край его ложа, она сказала ему:

— Вставай, первый муж Улада, просыпайся сильным и здоровым от своего сна! Погляди на могучего короля Маха. Недоволен он твоим долгим сном, погляди на его плечо, гладкое, как хрусталь! Погляди на его чаши для вина и мечи для битвы! Погляди на повозки в долине! Погляди на мужей, что играют в шахматы!

Погляди на сильных героев! Погляди на прекрасных жен! Погляди на вершителей славных подвигов! Погляди на их благонравных жен!

Погляди, начинается зима! Много чудес ждет нас впереди. Вспомни, как холодно долгой зимой, как некрасиво кругом. Твой сон — недобрый сон. Но не тебе бояться сражений! Долгий сон — все равно что с похмелья сон. От болезни недалеко и до смерти!

Просыпайся ото сна, насланного на тебя сидами! Напряги силы! Сбрось его с себя! Хватит с тебя красивых слов! Вставай, герой Улада!

Кухулин вправду встал и, проведя рукой по лицу, стряхнул с себя колдовство.

— Слишком долго ты спишь, хворый герой, — сказал ему Лаэг, — из-за жен Маг Мелл, что явились к тебе, околдовали тебя, связали тебя и отдали во власть ленивых жен. Очнись от смерти, поверженный сидами! Пусть вернется к тебе твоя сила первого из первых героев! Встань и иди на поле сражений, чтобы совершить великие подвиги там, куда Лабрид Скорый На Руку ведет своих воинов. Поднимись! Стряхни с себя сон! Сталь снова великим воином!

Кухулин пошел к камню, который год назад лежал у него в изголовье, и увидел, что к нему приближается Либан. Во второй раз стала она просить его идти с ней в ее страну.

— Где сейчас Лабрид? — спросил Кухулин.

— Лабрид на Чистом озере, куда приходят многие жены. Но не дело являться к нему усталым, если только ты не хочешь быть всего лишь гостем.

Счастливым домом правит добрая жена. Сто мужей в нем, гораздых к знанию. Румянцем украшены щеки Лабрида.

Его тонкий красный меч легко рубит головы волкам. Он крушит доспехи врагов и на куски рубит щиты героев.

Глазам радость, когда он на поле битвы совершает великие подвиги. Многих превосходит он доблестью.

Великий воин, о котором сложено много былей и небылиц, живет сейчас в стране Эохайд Иуил. Его волосы — золотые кольца. Запах его — аромат лучшего из вин.

Много подвигов совершил Лабрид. Скор в бою его меч. Но не торопит он сражение, пока не принуждают его сражаться, потому что любит он, когда его народ живет в мире.

Упряжь на его конях вся из красного золота. Но это не все его богатство. Дом, в котором он живет, поддерживают колонны из серебра и хрусталя.

— Просьба жены мне не указ, — сказал Кухулин.

— Тогда отпусти со мной Лаэга, — попросила Либан. — Пусть он увидит все своими глазами.

— Иди, Лаэг, — приказал Кухулин.

Лаэг подчинился, и вскоре он и Либан оставили позади Маг Луаду, Поле для Соревнований, Байл Буаду, Дерево Победы, Оэнах Эмну, место сбора воинов в Эмайн, и оказались в Оэнах Фидхи, где собирались обыкновенно лесные жители и где в это время был Аэд Абрат со своими дочерьми.

Либан положила руку на плечо Лаэгу.

— Не выбраться тебе сегодня отсюда, — сказала она, — если не попросишь защиты у жены.

— Не было еще такого, чтобы воин Улада просил защиты у жены! — возмутился Лаэг.

— Жаль, что Кухулина нет с нами! — воскликнула Либан.

— Я бы тоже обрадовался, будь он сейчас тут, — не стал возражать Лаэг.

Они помчались дальше к острову, где их ждал Лабрид, и увидели на берегу небольшой бронзовый корабль. Они взошли на него, и корабль доставил их на остров. Там они сразу направились к дому Лабрида и но дороге повстречали воина.

— Где Лабрид? — спросила у него Либан.

— Лабрид зажигает храбростью сердца воинов, отправляясь на великую битву, — ответил он.

Они вошли в дом, и Лаэгу показалось, что он уже видел его, хотя ни разу не был в нем прежде. Алые, зеленые” белые и золотые ложа были в доме, а вместо свеч — невиданных размеров драгоценный камень. Возле западной двери, где солнце садится вечером, стояли серые в яблоках и гнедые кони, а возле восточной двери — росли три высоких, в алых цветах, дерева, и на их ветках сидели птицы и пели для юношей королевского вида. Возле двери во двор сверкало чистым серебром несравненной красоты дерево, а когда на него падали лучи солнца, то оно сверкало золотом. Были там трижды двадцать деревьев, касавшихся друг друга кронами, и каждое могло прокормить своими плодами триста человек. Все деревья были разные, и спелые плоды на них манили сорвать их.

Посреди двора вокруг фонтана расположились триста пятьдесят мужей в полосатых одеждах, и у каждого в ухе сверкала золотая серьга. На всех хватало веселого меда. Таков был здесь обычай. Бочка с медом никогда не пустела. Трижды пятьдесят жен ждали Лаэга в доме и приветливо поздоровались с ним.

— Добро пожаловать, Лаэг, во имя воина, который прислал тебя к нам, и во имя тебя самого, и во имя жены, которая привела тебя к нам. .

— Ну, Лаэг, что будешь делать? — спросила его Либан. — Хочешь сначала поговорить с Фанд?

— Хочу, если ты скажешь, где она.

— Скажу. Она покинула всех и теперь одна в своем покое.

Либан повела Лаэга к Фанд, и Фанд ласково поздоровалась с Лаэгом.

Имя Фанд значит слеза, из-за огня набежавшая на глаз. Назвали так Фанд за ее чистую красоту, потому что больше не с чем было сравнить ее на всей земле.

Поздоровавшись с Лаэгом, она спросила:

— Почему не приехал Кухулин?

— Он никогда не отзывается на просьбы жен, — ответил Лаэг. — Да и сомневался он, ты ли просила его приехать.

— Я просила, — подтвердила Фанд. — И пусть он не медлит. Битва назначена на сегодня.

Тем временем возле дома появилась повозка Лабрида.

— Тяжело сегодня у Лабрида на сердце, — сказала Либан. — Надо пойти к нему.

Либан ласково поздоровалась с Лабридом и так сказала ему:

— Добро пожаловать, Лабрид Скорый На Руку, воинство в воине, победитель героев, добро пожаловать к нам, Лабрид!

Однако Лабрид ничего ей не ответил.

— Добро пожаловать, Лабрид! — вновь заговорила Либан. — Самый быстрый у тебя меч. Ты вселяешь силы в слабых и побеждаешь сильных! Добро пожаловать, Лабрид! Добро пожаловать!

На этот раз Лабрид не смолчал:

— Оставь свои похвалы, Либан, потому что ни прошлые победы, ни твои похвалы не радуют меня сегодня. Сражение близко! Засверкают мечи в левой и правой руках! В сердце Эохайд Иуила храбрости столько, сколько в сердцах многих доблестных воинов! Не время гордиться собой!

— У нас добрая весть, — сказала тогда Либан. — Посмотри, вот Лаэг, возница Кухулина. Он к тебе с верным словом героя, который вступит сегодня рядом с тобой в битву.

Лабрид ласково поздоровался с Лаэгом.

— Поезжай немедля домой. Скажи Кухулину, чтобы он поторопился, потому что сражение назначено на сегодня.

Лаэг возвратился в Эмайн Маха и обо всем рассказал Кухулину и другим воинам.

Он сказал так:

— У Лабрида великое воинство. Я видел его страну. Она красивая, свободная, и никто там не говорит лживых слов, никто не говорит злых слов. Я слышал музыкантов, услаждавших слух дочерей Аэда, и, не торопись я обратно, у меня не хватило бы сил так скоро покинуть остров.

Я видел гору сидов. Жены там все как на подбор красивые, и у всех талантов без счета. А красивее всех Фанд, дочь Аэда Абрата, и никакой королеве не сравниться с ней.

Этне Ингуба тоже красивая, но Фанд своей красотой может ослепить целое воинство.

Жаль, Кухулин, что ты не поехал со мной, хотя все просили тебя об этом, не то увидел бы ты такой большой дом, какого мне еще не приходилось видеть.

Если бы мне принадлежала вся Ирландия и я был бы королем счастливых гор, я все отдал бы и считал, что отдал мало за жизнь на том острове, на котором я побывал сегодня.

— Хорошо, — сказал Кухулин.

— Ты поступишь но справедливости, — продолжал Лаэг, — если поедешь туда, потому что нет прекраснее страны на земле.

Кухулин встал и провел рукой по лицу, после чего ласково поблагодарил Лаэга за то, что он укрепил его в его решении.

На это Лаэг ответил:

— Торопись, Кухулин! Сражение назначено на сегодня!

Кухулин приказал готовить повозку и вместе с Лаэгом отправился на прекрасный остров. Лабрид и все жены приветливо встретили его, а Фанд и вовсе не скрывала своей радости.

— Что мне делать? — спросил Кухулин.

— Сделай гак, — сказал Лабрид. — Зайди в тыл вражескому воинству.

Кухулин, Лабрид и Лаэг отправились на поле сражения, и им показалось, что на нем без счета мужей в бранных доспехах.

— Мни ненадолго, — попросил Кухулин короля Лабрида. Лабрид послушался, а Кухулин остался стоять на виду двух воинств. Туг с криками прилетели две вороны, и все рассмеялись.

— Похоже, — сказали воины друг другу. — вороны сообщают нам. что где-то рядом гневный муж из Мунртемне. И они прогнали ворон.

Долго ли, коротко ли, Эохайд Иуил отправился помыть руки в ближайшем ручье и подставил Кухулину прикрытую одной рубахой спину. Кухулин не упустил счастливого случая и копьем поразил Эохайда Иуила в самое сердце.

Потом он один вышел против целого воинства и многих убил,, прежде чем налетел на него Кенах Киабарта Неземной. Они долго бились, но и его одолел Кухулин.

Лабрид не стал дольше ждать. На голову разбил он вышедшее против него воинство и крикнул Кухулину, чтобы он уходил с поля боя.

— Боюсь я, — сказал Лаэг, — как бы он не обернул свою ярость против нас, потому что не избыл ее до конца в сражении. Пусть воины приготовят три чана с холодной водой, иначе нам не остудить его пыл. В первом чане вода выкипит до дна. В другом станет горячей. В третьем станет теплой.

Едва жены завидели возвращающегося Кухулина, запела Фанд:

— Прекрасен муж в повозке, юн он годами, и нет у него бороды. Светел он ликом, и светло рядом с ним вечером на земле Сенах Фидгу.

Музыка сидов не удержит его на ложе. Красной кровью залито его платье. Я гляжу на его коней, быстрых, как весенний ветер.

Кухулин едет в повозке, юный герой из Муиртемне, и плохо придется тому, кто рассердит его.

Либан спросила его о сражении, и Кухулин сказал так:

— Мужи со светлыми волосами и красными лицами налетели на меня со всех сторон, мужи Мананнана, сына Моря, которых призвал к себе Эохайд Иуил. Ударом за удар платил я. Эохайда Иуила поразил я копьем, и хоть стоял там туман, я точно знаю, что поразил его, потому что слышал его стон, который ни с чем не спутать. Говорят, его смерть решила исход битвы.

Сыну Эохайда Иуила из Земли Обещаний отдал Мананнан в жены дочь Найси и Денрдре по имени Айбене.

Целый месяц оставался Кухулин у Фанд, а когда минул месяц, то простился с ней, и она сказала ему так:

— Где бы ты ни был, если захочешь меня увидеть, только позови — и я сразу приду.

Кухулин назначил ей встречу в Ибар Кин Тракте, что значит Тис на Берегу Байле.

Однако об этом узнала Эмер, и ее охватила ярость. Взяв с собой ножи, чтобы убить соперницу, она с пятьюдесятью юными девицами отправилась на берег Байле.

Кухулин и Лаэг играли в шахматы и не заметили приближения жен. Первой увидела их Фанд и сказала:

— Смотри, Лаэг!

— Что там?

Лаэг поднял голову, и Фанд крикнула ему:

— Оглянись, Лаэг! За твоей спиной притаились жены, и у каждой в правой руке по острому зеленому ножу. Золото покрывает их круглые груди. И идут они на битву. С ними Эмер, дочь Форгала, вся красная от злости.

— Ничего она тебе не сделает, — успокоил ее Кухулин. — Даже близко не подойдет. Садись в повозку, и я защищу тебя от всех жен, будь они даже со всех четырех сторон Улада. Дочь Форгала может испугать любого, особенно если с ней пятьдесят девиц, но против меня она не посмеет пойти.

И Кухулин так сказал Эмер:

— Не пристало мне бояться тебя, жена, потому что я люблю тебя больше, чем другие мужья любят своих жен. Копье дрожит у тебя в руке и не ранит меня. И нож ты взяла напрасно. Слишком он тонок и слаб для меня, пусть даже ты кипишь от злости. Будь ты самой сильной из жен, не одолеть тебе меня, не лишить моей силы!

— Зачем ты позоришь меня, Кухулин? — спросила его Эмер. — Зачем позоришь перед всеми женами и мужьями Ирландии? Под твоей защитой я пришла сюда, покоренная твоей верностью мне! Не гордись нашей ссорой! Не сможешь ты отвернуться от меня, даже если захочешь!

— Эмер, ответь мне, почему не могу я побыть с этой женой, если она учтива, красива, достойна самого короля, эта жена с берега великого моря? Ни лицом, ни статью не уступит она никому, ни умом, ни уменьем, ни быстротой, ни решительностью. Мужу и желать больше нечего, а если он чего-то пожелает, она все исполнит, не беря с него никаких обещаний. Эй, Эмер, — продолжал он, — не найти тебе мужа храбрее и благонравнее меня!

— Ты все правильно сказал об этой жене! — вскричала Эмер. — Красное всегда красиво, новое привлекательно, а привычное горько на вкус! Чего у нас нет, о том мы мечтаем. Что есть, то не привлекает! О Кухулин, когда-то ты почитал меня. Опять стану я такой, как прежде.

Горько было Эмер, как никогда еще не было.

— Даю тебе слово, — ответил ей Кухулин, — что люблю тебя и буду любить, пока жив.

— Оставь меня, — сказала тогда Фанд.

— Нет! Пусть он оставит меня! — воскликнула Эмер.

— Нет! Рано или поздно он все равно оставит меня. На каждом шагу подстерегает меня беда.

Обидно стало Фанд. Не хотела она позора на свою голову, но понимала, что пройдет время, и бросит ее Кухулин, и придется ей опять возвращаться в свой одинокий покой, а ведь она любила Кухулина. И запричитала она:

— Недобрый час наступил! Пора мне в дорогу! Нет несчастнее меня на всей земле! Пусть отец у меня великий воин, лучше бы мне остаться с Кухулином. Лучше мне жить с тобой и повиноваться тебе, чем жить без тебя в солнечном доме Аэда Абрата!

О Эмер, бери своего мужа! Забирай его, потому что ты достойна его. А мне до смерти теперь желать того, кто никогда не будет моим!

Многие мужи желали меня, но ни с одним не уходила я из дома, потому что была благонравной девицей.

Нет горше горя, чем отдать свою любовь мужу, которому она не нужна! Пусть лучше покинет он ту, которая любит его больше, чем он ее!

Нечестно, желтоволосая Эмер, тебе нападать на Фанд и убивать ее, злосчастную!

Мананнан узнал, что Фанд, дочь Аэда Абрата, противостоит женам Улада и Кухулин отказался от нее. Не утерпел Мананнан, примчался с восточного края земли и, невидимый, встал рядом. Одна только Фанд знала, что он все видит и слышит, и великое смятение охватило ее.

— Поглядите на великого сына Моря, который живет на равнине Эоган Инбир! Мананнан, господин прекрасной земли, когда-то ты был мне мил!

Даже сейчас ты предан мне, и нет в сердце у меня ревности. Любовь не приведет нас на одну дорогу!

Было время, мы с другом Луга жили в солнечном доме Инбир и не думали, что ждет нас впереди разлука.

Когда великий Мананнан взял меня в жены, я была достойна его, и он подарил мне золотой браслет, потому что любил мою красоту.

Знаю я, никто из земных жен и мужей не видит того, кому подвластны любые волны и кому не нужны большие корабли!

Увы мне, увы глупой жене! Отказался от меня мой возлюбленный!

Прощай, несравненный Кухулин, с добрым сердцем я покидаю тебя. Не увидимся мы больше! Но ты не держи на меня зла. Нет ничего тяжелее разлуки!

Пора в путь! Без печали провожает меня мой возлюбленный, оттого стыдно мне, Лаэг, сын Риангабра.

Мой муж явился за мной, и он все сделает, как я хочу. Глядите, я покидаю вас, и не говорите, что я сделала это потихоньку!

Фанд подошла к Мананнану, и он, ласково поздоровавшись с ней, спросил:

— Скажи, жена, из-за Кухулина ты покидаешь это место или хочешь идти со мной?

— Вот тебе мое слово, — ответила ему Фанд. — Был один муж, за которым я пошла бы не раздумывая, но теперь я пойду с тобой и не буду ждать Кухулина, потому что он отказался от меня. И еще, — продолжала она. — Ты не нашел достойной тебя королевы, а Кухулин нашел.

Когда Кухулин увидел, что Фанд удаляется с Мананнаном, он спросил Лаэга:

— Что это значит?

И Лаэг ответил ему:

— Это значит, что Фанд уходит с Мананнаном, сыном Моря, потому что она нелюбезна твоему сердцу.

Ярость охватила Кухулина, и он умчался в Луахайр. Долго он пробыл в горах без еды и питья, а ночи проводил на дороге в Мидлуахан.

Узнала об этом Эмер и отправилась к Конхобару в Эмайн Маха. Конхобар послал за бардами и друидами, чтобы они отыскали Кухулина и привели его к нему в Эмайн Маха. Друиды не сомневались, что Кухулин убьет их, как только увидит, поэтому, отыскав, они заколдовали его, чтобы он ничего не натворил, пока к нему не вернется здравый смысл.

Придя в себя, Кухулин попросил пить, и друиды подали ему питье забвения, отчего он сразу забыл о Фанд и обо всем, что с ним случилось.

Из того же флакона они дали отпить Эмер, и она забыла о своей ревности.

Мананнан же на всякий случай потряс еще плащом между Кухулином и Фанд, чтобы не пришлось им даже случайно свидеться."