%D0%98%D1%80%D0%BB%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B5%20%D0%BB%D0%B5%D0%B3%D0%B5%D0%BD%D0%B4%D1%8B

"Когда родился Финн, сыновья Морне убили его отца Кумала, сына Байсне и вождя ирландских фениев, и его мать, длинноволосая Муирне, дочь Тадга, сына Нуаду из племени богини Дану, и Этне, матери Луга Длиннорукого, не посмела оставить его при себе. Лиат Луахра и Бодмал, знавшая искусство друидов, унесли его подальше от людей.

Они тайно растили его в лесу в Слиаб Бладма, чтобы не прознали о нем врага его отца, сыновья Морне.

Муирне же, мать Финна, взяла в мужья короля Карайхе, но через шесть лет тайными тропами она пришла в лес, прижала спящего сына к груди, спела ему колыбельную песню, а потом наскоро попрощалась с Бодмал и Лиат Луахрой и поспешила прочь.

Жены заботились о Финне, пока он не достиг разумных лет. Однажды, когда он был еще совсем маленьким, он вышел из леса, увидел на озере утку с выводком, поймал ее, обрезал ей крылья и принес в лес. Это была его первая добыча.

Жены научили Финна хорошо бегать, прыгать и плавать. Одна из них обычно бежала вокруг дерева, держа наготове колючку, а Финн бежал за ней, и они старались уколоть друг друга. А еще его оставляли одного в поле сторожить зайцев, наказав никуда не выпускать их без присмотра. Плавать же Финна учили, бросая его в озеро и предоставляя самому выбираться на берег.

Потом Финна увели с собой барды, которые прятали его от сыновей Морне на горе в Крота Клиах.

В те времена в Лейнстере жил грабитель Фикул, сын Кодна, и он пришел в Фид Гибл и убил всех бардов, а младенца пожалел и даже принес его в свой дом на холодном болоте. Когда же к Фиакулу явились Бодмал и Лиат, он отдал им Финна, и тот вновь стал жить в лесу.

В красивого и сильного юношу вырос Финн в лесу под присмотром Бодмал и Лиат. Однажды он был в Слиаб Бладме, и с ним обе жены, когда увидел вдалеке стадо оленей.

— Жаль, — сказали старухи, — что не догнать нам хотя бы одного оленя.

— Я догоню, — пообещал Финн.

С этими словами он бросился прочь и вскоре принес в лесной дом двух оленей. С тех пор он каждый день уходил на охоту и ни разу не возвратился без добычи.

Много ли, мало ли времени прошло, но однажды Бодмал и Лиат сказали Финну так:

— Сыновья Морне ищут тебя, чтобы убить. Больше тебе нельзя тут оставаться.

Финн послушался их и пошел куда глаза глядят. Ни разу не остановился он, пока не оказался в Маг Лифе и не увидел купавшихся в озере юношей, которые тотчас принялись звать его посоревноваться в плавании. Финн, не сказав ни слова, вошел в воду и обогнал всех.

— У него светлые волосы, и он пригож собой, — говорили между собой юноши, увидев, как он ловок в воде.

С тех пор его стали звать Финн, что значит светловолосый и пригожий.

С завистью смотрели юноши на Финна, и он ушел от них.

Шел он, шел, и в конце концов ноги привели его к Лох Лейн. Он поступил на службу к королю Финнтрайга, и не было у короля охотника удачливее Финна. Как-то король сказал:

— Если бы у Кумала был сын, он был бы похож на тебя.

Финн покинул короля Финтрайга и отправился в Карайхе, где поступил на службу к королю, который взял в жены его мать Муирне. Однажды он играл с королем в шахматы и выиграл семь раз подряд.

— Кто ты? — спросил его король.

— Я — сын крестьянина из Луигне, что в Таре, — ответил Финн.

— Неправда. Ты — сын моей жены Муирне и Кумала. Нельзя тебе оставаться здесь, а то еще убьют тебя, пока ты под моей защитой.

Финн отправился в Коннахт, где жил брат его отца Кримал, сын Тремора, но по пути услыхал женский плач. Он подошел к одинокой жене и увидел, что все лицо у нее залито кровавыми слезами.

— У тебя лицо красное от крови, — сказал он.

— Правильно. Великий воин напал на нас и убил моего сына.

Финн догнал воина и убил его, не зная, что этот самый воин первым ранил Кумала в сражении, в котором он нашел свою смерть. А еще у него был драгоценный кошель, который Финн забрал с собой.

Этот кошель был сшит из кожи журавлихи, которая прежде была Айфе, прекрасной возлюбленной Илбрека, сына Мананнана. Из ревности он превратил ее в птицу. Кошель принадлежал дому Мананнана, и в нем хранились сокровища — рубаха Мананнана и его нож, пояс и крюк Гоибниу Кузнеца, ножницы короля Олбина и шлем короля Лохланна, а еще пояс из кожи большой рыбы и кости свиньи Асала, которую привезли в Ирландию сыновья Туиреана. Все эти сокровища были обыкновенно в кошеле во время прилива, а во время отлива они исчезали. От Мананнана они достались Лугу, сыну Этлин, а от него Кумалу, мужу Муирмне, дочери Этлин.

Финн не выпускал из рук кошель, пока не отыскал Кримала, который давно состарился и жил уединено в окружении всего нескольких фениев, охотившихся для него. Финн рассказал старику историю кошеля и оставил его ему.

Потом он простился с Крималом и отправился изучать поэзию к барду Финегасу, который жил рядом с рекой Бойн, так как в те времена барды верили, будто поэзия открывается им только на берегу реки.

Финн не назвал барду своего настоящего имени, а сказал, что его зовут Деймне.

Семь лет жил Финегас на берегу Бойна в ожидании лосося познания, потому что ему было предсказание: если он съест лосося, то обретет всё знание земли. Наконец лосось приплыл. Финегас принес его Финну, чтобы он зажарил его, но строго-настрого наказал не есть ни кусочка.

Финн подал ему зажаренного лосося, и Финегас спросил его:

— Ты ел его, Деймне?

— Нет, — ответил Финн. — Но когда я прижал вздувшуюся кожу на лососе, то обжег палец и облизал его.

— Как тебя зовут?

— Деймне.

— Ну, нет. Тебя зовут Финн, и не мне, а тебе предназначен этот лосось.

Финегас отдал Финну всего лосося, и Финн обрел знание, которое заключалось в орехах девяти орехов мудрости, что росли возле родника недалеко от моря.

Помимо того знания, он получил другое, и вот как это было. Беаг, сын Буана из племени сидов, владел родником. Кто пил из него, тот обретал дар провидения. Три дочери Беата, сына Буана, сторожили родник и только за красное золото давали из него напиться. Однажды Финн охотился в тех местах, и три дочери Беага побежали ему навстречу, чтобы не пустить его к роднику. Одна из них держала в руке ковш с водой, и, когда плеснула из него в Финна, несколько капель попали ему в рот. Так Финн обрел то знание, которое давал родник.

Он научился трем видам поэзии и сразу сочинил песню, чтобы показать, как хорошо он все усвоил:

Нет месяца лучше мая, прекрасен его лик,
дрозды поют днем и ночью, лес зеленеет,
кукует без счета кукушка, знойному лету май
открывает дорогу.

Летом мелеют реки, быстрые кони ищут,
где бы напиться, жара распускает длинные косы,
вниз растут белые болота. Олень не резвится,
спит беспокойное море.

Пчелы без радости тащат пыльцу с лугов, овцы
забираются выше в горы, лишь муравей пирует
на славу.

Не умолкает лесная арфа, солнце освещает
горы, затихают озера, на всех путях мир и покой.

Коростель говорит громко, словно истый поэт,
одинокий водопад поет привет прогретому озеру,
шепчет что-то тростник вдалеке.

Ласточки, как стрелы, летают кругом, воздух
поет под горой, растет молодая трава, колышется
на болоте.

Черно болото, как вороново крыло, громко кричит
кукушка, плывет пятнистый лосось, высоко взлетает
в прыжке юный воин.

Мужает юноша, девица расцветает под солнцем,
лес стоит без изъяна, и луг без конца и без краю покрыт травой и цветами.

Многоцветна весна, позади осталась злая зима,
белым-бело в лесу, впереди счастливое лето.

Стаями птицы кружат над лугом, шумят зеленые
поля, бегут по ним шумливые ручьи.

Тянет мужа к быстрому скакуну, борзая
чует добычу, сверкает копье на лету, золотится на
солнце древко.

Пичужка поет изо всех сил, жаворонок музыкой
наполняет небо, лучше всех месяц май, разноцветьем
глаз веселит.

Есть у меня и другой рассказ, как осень пришла,
зима ждет своего часа и лето уже позади.

Свистит холодный ветер, высоко не подниматся солнце, плачет
все кругом, и море бранится.

Порыжел папоротник, дикие гуси кричат в небе, от
холода немеют птичьи крылья, недалеко уже злое время морозов.

Мал еще был годами Финн, но все же решил идти в Тару к верховному королю, который собирал всех мужей Ирландии на Самайн. В это время никто не смел браниться или вызывать врага на поединок. И король, и все вожди, и Голл, сын Морне, который был во главе фениев, и Кайльте, сын Ронана, и острый на язык Конан, сын Морне, пировали в королевском доме, когда в залу вешал Финн и занял место за столом. Никто не знал, кто он такой.

Верховный король поглядел на него, и Финну тотчас подали рог собраний, после чего король спросил его, кто он такой.

— Я — Финн, сын Кумала, — ответил Финн, — того самого Кумала, который был вождем фениев и королем Ирландии. Я пришел к тебе, чтобы ты одарил меня своей дружбой, а я буду служить тебе честью и правдой.

— Мальчик, ты — сын друга, — сказал король, — сын мужа, которому я доверял.

Финн поклялся верно служить королю. Потом король взял его за руку и усадил рядом со своим сыном, и они стали есть, пить и веселиться.

Девять лет подряд во время Самайна являлся с севера в Тару муж из племени богини Дану и сжигал Тару дотла. Звали мужа Айлен, сын Мидне, и приходил он, наигрывая мелодии сидов, которые усыпляли ирландцев, а когда они крепко засыпали, он глубоко вдыхал воздух и выдыхал огонь, тотчас охватывавший все дома в Таре.

Король не забыл о нем, поэтому встал со своего места, держа в руке гладкий рог, и сказал:

— Если бы среди вас, мужи Ирландии, нашелся воин, который не дал бы Айлену, сыну Мидне, сжечь нынче Тару, клянусь, он получил бы все, чего бы ни пожелал.

Молчали мужи Ирландии, потому что знали, нет у них защиты от музыки сидов, которая и жену в родовых муках, и израненного мужа одинаково ввергала в тихий сон.

Тогда поднялся со своего места Финн и спросил короля Ирландии:

— Кто свидетельствует, что ты исполнишь свое обещание?

— Короли Ирландии. И Китруад со всеми друидами.

Они подтвердили слова короля, и Финн обещал защиту Тару до самого утра.

Среди мужей Ирландии был и Файаха, сын Конги, которого, как брата, любил Кумал, отец Финна, и он спросил юношу:

— Финн, чем отплатишь ты мне, если я дам тебе копье, которое никогда не промахивается?

— А чего ты хочешь?

— Третью часть добычи твоей правой руки и третью часть твоего доверия и твоей дружбы.

— Согласен.

Фиаха принес копье, о котором никто не знал. Не знали и сыновья Морне.

И он сказал Финну так:

— Когда услышишь музыку сидов, сними с копья чехол и надень его на голову. Он защитит тебя.

Финн встал из-за стола и отправился сторожить Тару. Вскоре он услыхал печальную мелодию и немедля стащил с копья чехол. Айлен играл на своей арфе, пока все не заснули, а потом выдохнул красный огонь, но Финн развернул на его пути свой алый плащ, и пламя ушло в землю.

Айлен, увидев, что его колдовство бессильно, возвратился в Сид Финнахайд на вершине Слиаб Фуат, но Финн последовал за ним, и, когда Айлен уже хотел переступить порог дома, поднял копье и пронзил ему сердце. Потом он отрубил ему голову, и, водрузив ее на кривую палку, оставил в Таре до восхода солнца.

Мать Айлена нашла обезглавленное тело сына и запричитала:

— О горе мне! Айлен пал, вождь сидов из Бейн Бойрхе! Тяжелые тучи смерти укрыли его. О горе мне! Он был красивый! Он был добрый! Айлен, сын Мидне из Слиаб Фуат!

Девять раз ты сжигал Тару, желая прославить свое имя, о Айлен!

На рассвете король и вожди Ирландии вышли на луг перед Тарой, где их поджидал Финн.

— Король, — сказал Финн, — вот голова того, кто девять раз сжигал Тару. Вот его арфа и его свирель. Я спас Тару со всем его добром.

Вожди Ирландии собрались на совет и решили, что Финн, сын Кумала, должен стать во главе фениев.

Король так сказал Голлу, сыну Морне:

— Выбирай, Голл, или ты покинешь Ирландию, или рукопожатием скрепишь дружбу с Финном.

— Клянусь, я пожму ему руку.

Когда друиды совершили колдовство, которое должно было принести удачу Ирландии, вожди поднялись со своих мест и пожали руку Финну. Голл, сын Морне, первым подал ему руку, чтобы остальным не зазорно было это сделать.

Так Финн стал вождем фениев и оставался им до самой своей смерти. Жил он в Алмуине в Лейнстере, где Нуаду из племени богини Дану возвел белую крепость. Она и впрямь была белой, словно на нее пошла вся известь, какую только нашли в Ирландии, а назвали ее в память о стаде коров, которое полегло возле реки неподалеку, оставив людям белые и пятнистые рога.

Финн был не только королем, но также провидцем и бардом, друидом и мудрецом, и речи его были одинаково приятны королям и простолюдинам. И воин храбрее, чем Финн, никогда еще не ударял по рукам с королем. И что бы о нем ни говорили, он был в три раза лучше. О его справедливом суде повсюду шла молва. Если бы пришли к нему его враг и его сын, то и тогда он не изменил бы себе. И о его щедрости повсюду шла молва. Никогда не отказывал он никому, лишь бы был у просителя рот, чтобы съесть всю еду, и руки, чтобы унести дары. Ни одна жена не могла пожаловаться, что он не дал ей невестину долю, и ни один муж, что он не заплатил ему за услуги. Никогда не обещал он вечером, чего не мог исполнить утром, и утром не обещал ничего такого, чего не мог бы исполнить вечером. И никогда не обижал он друга своей правой руки.

В мирное время он был покоен, в сражении обуян яростью, и Ойсин, его сын, и Осгар, сын его сына, унаследовали это от него.

Однажды пришел из Улада юноша и заявил, будто он одной крови с Финном.

— Если так, — сказал Ойсин, — то от мужей Улада мы взяли безумие, что находит на нас в сражении.

— Ты прав, — согласился с ним Финн."