%D0%98%D1%80%D0%BB%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B5%20%D0%BB%D0%B5%D0%B3%D0%B5%D0%BD%D0%B4%D1%8B

"Король Всех Земель со своим воинством сошел на берег, и против него вышли все остававшиеся в живых фении. Как крепкие деревья стояли воины друг против друга.

Началась битва. Мета рассекали кости, слепли и падали мужи, многие матери потеряли в тот день своих сыновей, и многие прекрасные жены потеряли своих мужей.

Закричали в небе птицы, предсказывая многие смерти. Забурлило море, и волны запричитали над убитыми, и звери завыли, и затрещали каменные горы, и затрепетали леса, оплакивая героев, и ветер заплакал, прославляя невиданные подвиги, и земля задрожала, предсказывая многие смерти, и предсмертные вопли героев затмили солнце, и почернели облака. И псы, и вороны, и колдуньи долины, и небесные силы, и волки лесные закричали-завыли, воодушевляя воинов идти друг против друга.

Тогда Конан, сын Морне, вспомнил, какое зло он причинил сынам Байсне, и решил искупить его добрыми делами. Он поднял свой меч и вступил в битву.

Финн всеми силами воодушевлял фениев, а король Всех Земель — чужеземцев.

— Поднимайся, Фергус, — крикнул Финн, — восхвали от меня Конана за добрый ратный труд, чтобы прибавилось в нем храбрости!

Фергус приблизился к тому месту, где Конан, иссушенный воинственным жаром, отдал себя на волю прохладному ветру.

— Видно, ты не забыл, Конан, старой ссоры сыновей Морне с сыновьями Байсне, — сказал ему Фергус, — когда ты был готов умереть, лишь бы причинить зло сыновьям Байсне.

— Из почтения к своему доброму имени, бард, без причины не говори обо мне дурное. Я уже положил много чужеземцев и еще положу, потому что возвращаюсь на поле боя.

— Возвращайся скорее.

После этого Фергус пропел хвалу Конану, и Конан вновь взялся за меч, а Фергус возвратился к Финну.

— Кто бьется лучше всех? — спросил его Финн.

— Дубхан, сын Каса, ирландский герой, — ответил Фергус. — Не промахивается его меч, и никто не уходит от него живым. Трижды девять и восемьдесят воинов пали от него.

Дубхан Донн, правнук короля Туатмумхайна услышал его и сказал так:

— Клянусь, Фергус, ты говоришь правду. Никто не сравнится в бою с Дубханом, сыном Каса, и пусть я умру, если не превзойду его.

С этими словами он бросился в самую гущу чужеземцев, неся им смерть, словно огонь, поедающий дрок на склоне горы.

И сколько раз он прошел берег из конца в конец, столько раз он убил девятью девять чужестранцев.

— А теперь кто бьется лучше всех? — спросил Финн Фергуса.

— Дубхан Донн, — ответил Фергус. — С тех пор как ему исполнилось семь лет, никто не мог превзойти его и теперь не может.

— Восхвали же его, чтобы взыграла в нем храбрость, — приказал Финн.

— Я восхвалю его, потому что разбегаются от него чужеземцы, как от морской волны.

Фергус спустился с горы на берег и пропел хвалу Дубхану Донну.

— А теперь кто бьется лучше всех? — спросил немного погодя Финн.

— Осгар. Один он сражается с двумястами франками и двумястами мужами Гириана и их королем. Они все рубят и колют его щит, но ничего не могут с ним сделать, хотя многие убиты им или ранены.

— А что Кайльте, сын Ронана?

— Он отдыхает после того, как предал красной смерти всех вышедших против него чужеземцев.

— Иди к нему, и пусть он поможет Осгару.

Фергус повиновался.

— Кайльте, — сказал Фергус, — великая опасность грозит Осгару. Встань и помоги ему.

Кайльте так и сделал. Едва он приблизился к тому месту, где бился Осгар, он замахнулся мечом и разрубил надвое первого же чужеземца, который оказался поблизости. Осгар поднял голову и сказал ему так:

— Ты не смел, Кайльте, убивать чужеземца, над которым я занес меч. Позор тебе! Все фении сражаются сейчас с чужеземцами, а ты не можешь найти себе дела, разве что отбивать добычу у других. Клянусь, лучше тебе умереть после этого.

Услыхав это, разозлился Кайльте, красная ярость залила его белое лицо, и он повернулся к чужеземцам, и набросился на них, и от одного его удара упали бездыханными восемьдесят воинов.

— Кто теперь бйется лучше всех? — спросил Финн.

— Увы мне, — ответил Фергус, — не знаю. Верхушки деревьев в самом густом лесу всех Западных Земель не сходятся так близко, как сошлись теперь два воинства. Щиты их трутся друг о друга, от мечей летят искры, кровь течет, как осенний дождевой поток, и ветер не срывает столько листьев с деревьев, сколько светлых волос и черных волос летает в воздухе. Не узнать сейчас по обличью ни одного воина, разве что по голосу.

Сказав так, Фергус спустился на берег, где кипела битва, и стал славить фениев Ирландии, побуждая их биться еще жарче.

— А теперь кто бьется лучше всех? — спросил Финн Фергуса.

— Клянусь, первый теперь твой недруг Дайре Донн, король Всех Земель. Тебя он ищет повсюду, и с ним трижды пятьдесят воинов. Но вот напали на них два фения, Кайрелл Воитель и Элхинн из Круахана, и нет никого рядом с Дайре Донном. Ни царапины нет на его теле, зато пали бездыханными от его меча два твоих фения.

Король Всех Земель приблизился к Финну, рядом с которым не было никого, кроме Аркаллаха Черного Топора, который принес в Ирландию первый топор.

— Клянусь, — сказал Аркаллах, — не быть Финну в битве прежде меня.

Он поднялся со своего места и занес топор над головой короля. Развалилась надвое корона, но даже волос не коснулся топор, соскользнул он с головы короля и покатились от него на берег огненные шары. Наступила очередь короля Всех Земель. Занес он меч над Аркаллахом и разрубил его надвое.

Тогда сошлись лицом к лицу Финн и король Всех Земель. Увидел король свой щит и свой меч в руках Финна и понял, что близка его смерть. Задрожал он весь, в великом страхе исказилось лицо, подогнулись колени, помутилось в глазах.

Сошлись двое в великой битве. Два дня не уступали они друг другу в споре за владение землей Ирландии.

Никогда прежде не бывал ранен король Всех Земель, зато теперь слабел час от часу. А Финн сражался без устали. На кусочки развалились щит и меч короля. Отрубил Финн ему левую ногу, а потом поднатужился и снес одним ударом голову. И тотчас сам упал на землю, от ран и усталости не в силах больше стоять на ногах.

В это время Финнахта Зубастый, первый муж в доме короля Всех Земель, подхватил корону и принес ее Конмайлу, сыну короля, и надел ее ему на голову.

— Она принесет тебе удачу, — сказал он.

Еще он вручил Конмайлу оружие его отца, и юноша сошел на берег в поисках Финна, положив по пути пятьдесят фениев. Увидел это Голл Гарб Грубый, сын короля Олбина, и вступил в бой с Конмайлом. Улучив мгновение, когда Конмайл отвел от себя щит, он ударил его в левый бок, а потом отрубил ему голову.

Финнахта Зубастый подхватил королевскую корону и принес ее Огармах, дочери короля Греции.

— Надень корону, Огармах, ибо предсказано жене владеть Всеми Землями, а тебе нет соперницы.

Она сошла на берег в поисках Финна, и ее увидел Фергус Сладкогубый, который немедля явился к Финну.

— О король фениев, — сказал он, — вспомни о своих победах, вспомни о победе над королем Всех Земель, ибо грозит тебе великая опасность. Огармах, дочь короля Греции, вызывает тебя на бой.

Не успел он это сказать, как приблизилась к ним жена-воительница.

— О Финн, — сказала она, — мало мне чести в тебе после того, как многие короли и вожди пали от рук твоих и твоих фениев, но лучше уж ты, чем никто.

— Ничего у тебя не выйдет, потому что ляжет твоя голова на кровавое ложе так же, как легли головы всех, кто прежде звал меня на бой.

Сошлись они лицом к лицу, словно встали друг на друга полноводная волна Клиодны, и стремительная вода Туай, и большая могучая волна Рудрайге. Долго Огармах не уступала Финну, однако в конце концов Финн одолел ее, сбросил с ее головы королевскую корону, а потом отрубил ей голову.

Долго еще бились два воинства, и уже никто не стоял на ногах, кроме Гаэла, сына Кримтана, и вождя из дома короля Всех Земель по имени Финнахта Зубастый. Финнахта сошел на берег и, среди множества мертвых тел отыскав тело короля Всех Земель, отнес его на корабль, а потом сказал:

— Фении Ирландии, много потерь понесли воинства Всех Земель, но вам пришлось хуже. Теперь я возвращусь в Восточные Земли, чтобы всем рассказать об этом.

Услыхал его Финн, лежавший на окровавленной земле в окружении первых из первых фениев.

— Горе мне, что нашел я смерть прежде, чем услышал поносные речи чужеземца. Не будет мне доброй славы, не будет доброй славы фениям Ирландии! Чужеземец живой и невредимый собирается в обратный путь, чтобы всем рассказать о битве на Белом берегу. Неужели нет никого живого? — возопил он.

— Я живой, — откликнулся Фергус Сладкогубый.

— Что ты видишь на поле боя?

— Горе мне! Как сошлись поутру два воинства, так не сделали ни шагу назад, пока не полегли все воины до последнего. Так и лежат они нога к ноге, губы к губам. Не видно ни травинки. ни песчинки кругом. Все полегли в крови, кроме вождя из дома короля Всех Земель и твоего приемного сына Гаэла, сына Кримтана.

— Поднимайся и иди к нему.

Фергус пришел к Гаэлу и спросил, не ранен ли он.

— Нет, — ответил ему Гаэл. — Но горе мне, потому что поклялся я, что если отнимут у меня шлем или меч, то не быть мне в живых, а теперь чужеземец собирается плыть обратно, и я не могу догнать его. Помоги мне, Фергус, отнеси меня к морю, и тогда не уйти ему от меня живым.

Фергус поднял Гаэла, отнес его к морю, и Гаэл поплыл к кораблю, на котором его поджидал Финнахта, потому что думал, будто еще одному чужеземцу удалось избежать смерти. Он протянул Гаэлу руку, и Гаэл, ухватив его за запястье, из последних сил утянул за собой в море. В крепком ненавистном объятии легли они на песчаное дно чистого моря."